WELCOME TO SIMSOMAN! Пятница, 29-Мар-2024, 6:48 PM
Главная | Регистрация | Вход Приветствую Вас Одинокий странник | RSS
[Новые сообщения · Участники · Правила форума · Поиск · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: ania  
Форум » Наше творчество » Проза » Танцы на стёклах (городское фентези)
Танцы на стёклах
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:25 AM | Message # 1
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Танцы на стёклах



Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:28 AM | Message # 2
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
"Для графини травили волка
Его поступь была легка.
Полированная двустволка
Как восторженная строка!
Он был вольный и одинокий.
На виду или на слуху
Стрекотали про смерть сороки
Беспардонную чепуху.
Упоенно рычала свора,
Егеря поднимали плеть.
Все искали, где тот, который,
Призван выйти и умереть.
Нет, любимая! Даже в мыслях
Я не буду ничей холоп.
Я уже не подам под выстрел
Свой упрямый звериный лоб.
И моя негустая шкура
Не украсит ничей камин.
Пуля дура? Конечно дура!
Только в поле и я один...
... Всё бело и борзые стелют
Над равниной беззвучный бег.
Эх, дожить бы хоть до апреля,
Поглядеть, как растает снег,
Как по небу плывут беспечно
Облака... До краёв земли!
И влюбиться в тебя, навечно,
За секунду до крика "Пли!""

А. Белянин


"...Там где начинается любовь, кончаются Свет и Тьма..."

С. Лукьяненко. "Ночной Дозор.



Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:29 AM | Message # 3
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Пролог

[слишком давно]

Подвал был сырым и мерзким. Серые стены были затянуты паутиной. Капала где-то вода, щерились свеженаломанные доски в углу у двери, да тусклым предрассветным пятном светило узкое зарешеченное оконце под потолком.
Он отвык от таких подвалов. Она – не успела привыкнуть. И уже не успеет. Он знал о том, что они не увидят следующей ночи.
- Мы погибнем? – спросила она.
Врать не хотелось. Он молчал.
Она всё поняла, как обычно, без слов. Отползла в сторону, к куче досок и принялась там шуршать. Он смотрел, сквозь неё, отупев от боли. Пробитая голова не желала успокаиваться.
Узкое окошечко под самым потолком из чёрного стало тускло-синим, потом - серым.
- Светает, - сказал он.
- Я сейчас перетру верёвки! – воскликнула она.
- И что потом? – пробормотал он, облизывая пересохшие губы.
- Мы выберемся! – с победной улыбкой она показала ему обрывки верёвок, покрытых красными потеками.
Он закрыл глаза, а когда снова открыл, она стояла рядом с ним на коленях и смотрела глазами, синими, словно море, которое было рядом с этим сараем, всего каких-то полкилометра до моря – полкилометра, которые они уже никогда не пройдут...
Она приложила свою узкую, и без того замаранную кровью ладошку к его пробитой голове.
Свет. Белая вспышка боли. Так устроен мир – свет всегда приносит боль. Свет – умеет ослеплять.
Он опять открыл глаза и увидел, что оконце ещё чуть посветлело. Значит, он терял сознание. Но голова больше не болела. Зато она сидела рядом, рассеяно потирая запястья, испачканные светлой кровью.
А ран на её руках уже не было.
- Пошли, - прошептал он и встал.
Оконце под потолком. Он выдавил решётку и легко закинул наверх её почти невесомое тело. Она подтянулась, с трудом проталкиваясь в окно.
- Я… Хотела… Сказать… Очень… Важное…
Он вздохнул. Как обычно, в самый "подходящий" момент!
- Потом, потом, - прошипел он, выталкивая её наружу. Мелькнули перед его носом грязные туфельки, и она выбралась на траву.
Он видел, как она встала перед оконцем на колени, и посмотрела на небо.
- Быстрее, а то взойдёт солнце, и они явятся…
Он покачал головой.
- Ничего не выйдет.
- Не дури! Дай руки!!! – она сунула голову в оконце
- Я не пролезу! – сдавлено завопил он - Пойми, я толще тебя и гораздо шире!
Она закусила губу белыми зубками. Тряхнула головой так, что волосы закрыли глаза. Потом молча извернулась и соскользнула обратно в подвал, в его объятья.
- С ума сошла? – простонал он – Что толку, если умрём мы оба? Немедленно уходи!
Он попытался затолкать её в окно, но она вывернулась и прыгнула на пол.
- Глупый… А что толку мне жить без тебя? Я остаюсь. Пошли. Мы выберемся.
Он только вздохнул. Они взяли по обломку каких-то досок, в обилии валявшихся на полу и встали по краям двери. Замерли, ожидая.
- Ты хотела, - он глубоко вдохнул, чувствуя запах такого близкого – и такого далёкого моря, - Хотела сказать что-то важное…
- Потом, - улыбнулась она, – Сейчас не тот момент
Он усмехнулся. Да уж, она умеет выбирать момент.
Долго ждать им не пришлось – дверь распахнулась, и на голову вошедшего парня обрушились их ярость и их доски.
Но следом шла девчонка. Совсем молодая, в свободном красно-жёлтом платье, натянувшемся на беременном животе. Девчонка высоко подняла над головой золотую осу на грубой верёвке. Символ рода Охотников.
Его скрутило судорогой, несколько секунд он не мог думать о чём-то, кроме боли.
Она продержалась секундой дольше, ткнула девчонку в лицо палкой с гвоздём на конце – и со стоном упала на колени.
- Мразь, - прохрипел он, - Отродье, погань…
Поднявшийся парень пнул его и тем оборвал цветистую речь.
Девчонка стояла, держа в руках амулет, её лицо было искажено гримасой радостной ярости. У неё были невероятные, безумные и одновременно мудрые глаза. По разорванной палкой щеке текла кровь – такая же светло-алая, как и у её врагини.
У его возлюбленной.
- Шлюшку – первой, - велела девица парню, - она сопротивляется, не к добру это, знаешь ли…
- Не вздумай, сука! – лежавший на полу до этих слов, он попытался встать, но девица повела осой, и его снова вжало в пол.
– Не трогай её, она же девчонка, тебе мало меня? Не трогайте её, нелюди!
- Это мы-то нелюди? – усмехнулась девчонка почти весело, - Не смеши меня, падаль! Давай, Игорь, волоки девчонку на столб, а этот…пусть посмотрит! Ничего не изменится, если он сдохнет позже.
Игорь вывернул локти его любимой за спину.
- Почему, - прошептал он – Ну почему ты не ушла?
Игорь вытолкал её за дверь, и он видел, как её волокут к стоящему посреди двора столбу.
- Отпусти её!!! – вопил он, извиваясь на полу, прижатый силой амулета. Силой, которая текла сквозь беременную фанатичку в маленькое золотое украшение.
- Склонись, - плюнув кровью, прошипела девчонка, - Склонись и смотри!
Было свежо той предрассветной свежестью, которая бывает только в приморских городах и посёлках и даже в таких вот грязных умирающих сёлах, как это – морю всё равно…
- Ублюдки, нелюди, нелюди, нелюди!!! – кричал он, пока его любимая, дёргалась в руках своего палача, который привязывал её к столбу.
Девчонка с амулетом засмеялась.
На востоке заалела полоса.
- Приготовься, подонок, - радостно возвестила девица – Ты – следующий.
- Я убью тебя, мразь… Клянусь.
- Не успеешь… - засмеялась девчонка. Почти нормальным смехом. Почти.
Солнце выползало с неотвратимостью паровоза, летящего на зажатого стрелкой цыплёнка.
Она извернулась в верёвках, которыми было связано её тело, обернулась посмотреть на него – в последний раз.
Их взгляды схлестнулись – и он рванулся, но не смог.
Её глаза – две синие льдинки – заблестели от слёз.
- Прощай! – закричала она – Прощай – и будь счастлив!
- Отпусти её! – закричал он – Ты… палач, исчадье рая – отпусти! – он бился, но оса держала.
Первый луч солнца вонзился в облака, и та, что была привязана к столбу, заверещала от страха.
Он понял, что так и не узнал, что такое важное хотела сказать ему она. И она тоже вспомнила, извиваясь, причиняя себе боль – только бы видеть его глаза.
- Это не убийство. Это просто – вечный покой… - сказала девица
Льдинки глаз.
- А ребёнок…– начала та, что была прикована к столбу.
Он дёрнулся к ней…
И взошло солнце.

(Это было слишком давно, чтобы так много значить. Солнце всходило ещё несколько десятков тысяч раз - и снова тонуло в красном, словно кровь море. Но память оставалась. Память о том, последнем восходе… Сотню лет эта память шла за ним по пятам. Сотню лет… Сменялась власть, вспыхивали войны, рушилось к чёрту всё, к чему привыкали люди – и восстанавливалось вновь. Но для него всё, что было после того восхода не имело особого значения… До того, как… Впрочем, это было недавно. Это значит гораздо больше...)


Это наш с тобой маленький апокалипсис...



Post edited by Стюра - Суббота, 02-Фев-2008, 5:41 AM
 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:36 AM | Message # 4
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Часть 1
Ольга и Беглец

Кому-то счастье,
Кому-то месть,
Кому-то – то и другое!
Жажда – всё, что у меня есть –
Ты знаешь, что это такое!

"Смысловые галлюцинации"

Пролог

Так кончаются сны.
Так отступают навек, теряясь в серой рассветной дымке, наши самые страшные кошмары.
Я ещё не проснулась, но моё пробуждение близко.
Рассвет уже близится. Чудовища делают последние движения, но я уже знаю, что их длинные когти, их острые зубы и их зловонное дыхание больше не опасны для меня.
Скоро рассвет.
И сколько бы ты не боялся рассветов, однажды ты поймёшь, что они – великое благо.
Ночь таит в себе кошмары.
Но на рассвете мы просыпаемся.
День будет позже, и я не знаю, что ждёт меня в этом дне, но сон подходит к концу. Скоро я буду свободна. Я очнусь, я сяду в своей постели, потрясу головой, все ещё во власти сна… Но уже пробудившаяся.
Ночные чудовища уйдут в темноту.
Мой сон на исходе.
Я всё ещё сплю, и монстры всё ещё окружают меня. Всё ещё грозит мне багряным ножом маньяк, и зло смотрят пустыми глазницами слепые фарфоровые куклы на полках… Кровь ещё льётся из моих ран, но скоро я проснусь.
Живая.
Я не умру во сне.
Мой рассвет уже близок.
Тонкий луч пронзает облака, тьма, секунду назад казавшаяся беспросветной, вдруг отступает, повинуясь древнейшим законам природы.
Так приходит рассвет.
Так кончаются сны.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:37 AM | Message # 5
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 1
Красавица

День – слишком жаркий и душный для осени – плавил мозги с той же лёгкостью, с какой плавил асфальт под моими каблуками.
Всё было хорошо – всего полчаса назад.
Я и Дылдон сидели на берегу реки, ели мороженое и я даже была счастлива, но вдруг – раз! – моё неосторожное слово – и остаётся только быстро рассеивающийся дымок от выхлопной трубы его старого мотоцикла, раскалённый пляж в восьми километрах от дома и ни копейки денег…
Я шла домой, едва переставляя ноги, а злая медная монетка солнца жгла мне нос, ноги, не к добру оголённые плечи... Ну что за старческий маразм природы? Ещё два дня назад шли дожди, а сегодня голые ветки задорно потянулись к ярко-синему небу, лишь слегка покачиваемые тридцатиградусным ветерком.
Раскалённая автострада, по которой на огромной скорости неслись частные машинки и юркие японские "маршрутки", приплясывала перед моими глазами…
Дылдон! Поганый Дылдон!
Солнце выжгло последнее воспоминание о том, что я могла сказать ему. Главное – Дылдон уехал, уехал один, бросив меня в ужасном положении – он великолепно знал о том, что денег у меня нет – и ведь он ещё и чувствует себя оскорблённым!
А ещё я знала, что как ни убеждай себя, но уже через два - три дня я сломаюсь и пойду просить у Дылдона прощения, а он будет потешаться над моим обгоревшим носом и обгоревшими плечами…
Нет, я не плачу. Это просто глаза слепит слишком яркое, для сибирского сентября, солнце.

До дома я добрела через два с половиной часа, подвернув ногу и едва не попав под бешеную маршрутку, которая объезжала кошку.
О, наконец! Сейчас суну голову под кран, лягу на пол и буду лежать, ни о чём не думая… Потом съем мороженое, и, наверное, позвоню Стюре – поябедничать… А может…
…а может налью воды в ванну и лягу в неё не раздеваясь и вода обнимет моё усталое тело…
На кустах слева от подъезда болталась странная, абсолютно ни на что не похожая тряпка.
… прохладная вода, блики лампы на поверхности…
Я добралась! Не померла от жары, не сбита маршрутчиком, не похищена маньяком…
…много прохладной воды, тусклые блики на кафеле, слабая лампочка под потолком….
Я потянула на себя тяжёлую железную дверь на пружине, возле которой по утрам кукуют старушки, поджидая кого-нибудь посильнее себя. В лицо мне пахнуло холодом…
…и страхом. Необъяснимым страхом – в лицо.
Я замерла, и дверь захлопнулась, втолкнув меня во тьму родного подъезда, тьму беспроглядную со света, и оттого особенно кошмарную.
- Девочка! – раздался в углу, в закутке у входа в подвал, хрип.
Я закричала и попыталась открыть дверь, но раскатилась в неудобных сабо и упала на четвереньки, звонко хлопнув ладонями в кафель.
- Девочка! – повторило в углу, и раздался кашель.
Я замерла, ни в силах, ни встать, ни открыть дверь. Глаза медленно привыкали к темноте – теперь я могла различить нечто крупное в той стороне, откуда шёл голос. Бомж. В подъезде бомж и он хочет напасть на меня.
…не похищена маньяком…
- Не бойся, - пробормотал он, кажется, пытаясь сделать так, чтоб его хрип звучал ласково, - Дай мне зонтик!
О, да! Как говорила моя одноклассница Стюра Круглова, увидев завуча во время побега с ненавистного ей английского – достойное завершение достойного дня.
- Да, достойного! – неожиданно вслух сказала я, и мне стало менее страшно. Я даже смогла разглядеть мужичка.
Он был ужасен. На его плечах болталась бесформенная и явно очень старая серая куртка, кажется, порванная на плече. Жаркая, абсолютно не по погоде куртка. У него было недобритое лицо, длинный, излишне острый нос, запавшие глаза с тёмными кругами под ними. На вид ему было лет 40 и его трясло.
Типичный наркоман, маньяк, наверное.
Мне вдруг стало обидно. Стоило ли переживать по поводу Дылдона, плестись два часа по жаре, уворачиваться от кошколюбивых маршрутчиков, если мне всё равно суждено было сегодня умереть?
Обида придала мне сил, и я встала, держась за дверь.
- Девочка, - простонал наркоман из своего угла – Дай мне, пожалуйста, зонтик!
- У меня нет зонтика! – взвизгнула я
- И впрямь, - хехекнул бомж, - Зонтик мой собственный, он валяется возле подъезда. Дай мне его, пожалуйста, он мне очень нужен!
Обрадовавшись, что маньяк не собирается помешать мне выйти – за мифическим зонтиком – я толкнула дверь и шагнула в благословенную жару.
Первой моей мыслью было удрать.
Куда угодно – к маме, к Дылдону, к бабушке в Северокукуевск, к завучу-алкоголичке Татьяне Олеговне…
Лишь бы подальше от длинноносого безумца в подъезде и его навязчивой идеи о зонтике!
Я стояла, прислонившись спиной к двери, и растеряно озиралась по сторонам, когда увидела под кустом черное, тряпичное…
Зонтик?
Фыркнув, я всё же наклонилась и подобрала нечто с земли.
Да, это был зонт, но какой! Огромный, чёрного цвета, с тяжёлой ручкой. Конец ручки был сделан в виде огромного разлапистого паука-крестоносца, охватившего шар.
Стильный зонтик. Интересно, откуда он у бомжа?
Может, стоило всё равно удрать? Но мне свойственна некоторая опрометчивость…
Стиснув губы, я рванула дверь и вошла в подъезд.
Сыро. Темно. Жутковато.
- Вы вернулись, - удивился наркоман во тьме.
- Да, - как можно тверже сказала я и протянула зонтик в темноту, - Ваш?
- Мой, - сказал в темноте печальный и почти не хриплый голос. В темноте раздался шорох – я инстинктивно отшатнулась, прикрывшись зонтиком.
- Не бойтесь, пожалуйста, - попросил маньяк в тридцати сантиметрах от меня, - и откройте глаза, я, конечно, не фотомодель, но ведь и не Фредди Крюгер. Не бойтесь!
Я открыла глаза и вздрогнула – на меня в упор, нехорошо, смотрели глаза этого человека. Я замерла. Он взял из моих рук зонтик и отступил в свой угол.
Я стояла, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Он не обращал на меня ровно никакого внимания, раскрыл свой чёртов зонтик и стал изучать так, словно не зонтик был перед ним, а картина Пикассо.
- А почему вы сами за ним не сходили? - проблеяла я, потому что идти у меня сил не было, но стоять молча – тем более.
- Не смог, - был краток бомж, всё ещё разглядывавший зонт.
- Логично, - пробормотала я, раздумывая – рискнуть сесть в лифт или пойти по лестнице? Нет, по лестнице не дотяну, наверное…
- Спасибо вам огромное, - сказал вдруг бомж, оторвавшись от созерцания зонта, - Обычно, люди не хотят мне помогать…
В его словах мне послышалась горечь, и мне вдруг на секунду стало жаль его, а я давно убедилась, что и секундного порыва мне хватает с головой. Вляпаться с головой, я имею в виду.
- Я могу… Помочь вам? – спросил я, хотя окончательно наступила пора удирать.
- Помочь? – сказать, что маньяк удивился – ничего не сказать. Он даже опустил свой зонтик.
- Помочь, - повторила я увереннее, потому что не люблю отступать, начав. Упрямая я, ничего не поделаешь… - У вас… не очень хороший вид, скажем так. Может, вам нужны лекарства, или еда?
- Нет… - пробормотал он, глядя в пол, и вновь взглянул на меня. У него были ярко-зелёные, чуть посверкивающие в полутьме глаза. Нет, ему не 40, он гораздо моложе – никак не старше 30…
- А колбасы у вас нет? – спросил он
- Есть, - кивнула я и, вместо «я принесу», добавила, - Пойдёмте…
- Куда? – спросил он
- Ко мне, - пожала плечами я и отлепилась от стены, - Я дам вам колбасы…
Я снова удивила его. Он замер, поражённо глядя на меня.
- Вы – удивительнейшее существо! – сказал он, наконец, - Вы хоть представляете, какие подонки сидят вот так по подъездам? Вы их всех к себе домой зазываете? Нельзя же так доверять людям!!!
- Не надо меня воспитывать, - покривилась я, - И не переживайте за меня, я вам никто. Идёмте, если вам дорога моя колбаса.
- Пошли, - пожал плечами маньяки и, захлопнув зонт, направился к лифту.
Я поплелась за ним. Он вызвал глухо ворчавший лифт, я вошла первой и нажала на полуобгоревшую цифру 4.
Он встал рядом, спиной опершись на стену, и мой, было угасший, страх вновь вернулся, став сильнее.
В жёлтом свете лифтовых ламп он выглядел ещё кошмарнее. У него было бледное лицо и тёмные волосы. Он кутался в свою отвратительную куртку. Я заметила на его руке огромные безобразные часы в виде паука, охватывающего лапами запястье.
- Вам холодно? – прошептала я
- Да, - кивнул он и уставился на потолок.
"Наркоман", подумала я обречённо. Маньяк и наркоман. Сейчас он ударит по кнопке "Стоп", а в подъезде никого, а диспетчерская кнопка выломана…
Я прижалась к стене, дрожа от страха.
…вода… какая прохладная, ласковая вода…
Он изучал тусклые, в подпалинах, лампочки лифта и не обращал внимания ни на меня, ни на кнопку "стоп".
…вода… что-то странное с водой…
Лифт замер и я содрогнулась, взглянув на своего страшного попутчика, но он оживился лишь, когда двери разъехались, выпуская нас на площадку.
Мы вышли из лифта, и я открыла дверь мелко дрожащей рукой.
- Ты точно хочешь, чтобы я вошёл? - осведомился маньяк.
- Входите, - фыркнула я и первой переступила порог нашего с матерью и сестрой жилища.
Он вошёл следом, подёргивая своим длинным носом, словно принюхиваясь. Судя по выражению его лица, он не мог с определённостью сказать – правда то, что происходит с ним, или наркотическая галлюцинация.
- Надо же, - бормотал он, тыча зонтом в ботиночницу, - Впустила…
Ботиночница рухнула и я едва не заорала. Но сдержалась.
- Извините, - смутился маньяк.
- Чёрт с нею, - отмахнулась я и, стараясь не глядеть на наркомана, прошла на кухню. Он неотступно следовал за мной, озираясь и дёргая носом.
"Ценности ищет", - поняла я, и мне стало ещё хуже.
По-прежнему ускользая от его взгляда, я достала колбасу и протянула ему.
- А…- удивился маньяк
- Что? – спросила я – Она свежая.
- Ну да. Логично, – вздохнул маньяк и взял колбасу из моих рук, - Спасибо.
В недрах квартиры завопил телефон.
Я развернулась и вылетела из кухни. Сейчас. Сейчас раздастся голос и прервет странный, мною созданный кошмар…
Я сдёрнула трубку.
- Жорик? – спросила трубка
- Нет, - удивилась я
- А де Жорик? – ещё больше удивилась трубка
- Не знаю, - пожала печами я
- Съе…лся, - констатировала трубка – Ты ему того, передай, штоб больше так не съе…вался, а то, как не позвоню, так и съе... лся! Но все мы рано или поздно невовремя съе…ваемся… - зафилософствовала трубка, - Ладно, покедова…
Гудки.
За моей спиной послышался шелест. Хоть я и знала, что это "всего-навсего" бомж, но мне почудилось, что он – нечто большее, чем просто бомж. Скорее чёрный маг, упырь или оборотень.
Я замерла, прижимая к щеке пищащую трубку.
- Ольга… - прошептал за спиной голос
Рука с трубкой ослабела, опускаясь к плечу.
- Ольга… Ольга…
Я услышала далёкое пение хора тонких, ангельских голосов, услышала манящую небесную музыку и голос, вплетающийся в пение, голос, зовущий меня по имени, голос бомжа, бродяги…
Свет, проникавший сквозь зашторенные окна, стал ярче, краски насыщеннее, все мои чувства обострились до предела. Я слышала топоток кота на шестом этаже, осторожное дыхание мышей в подвале, я видела потоки янтарного света, бьющие сквозь мелкие дырочки между нитей полотна штор. Чувствовала гладкость телефонной трубки и мелкие неровности на линолеуме под босыми ногами. Чувствовала странные запахи - хмель, донник, мята, медовик – словно я оказалась посреди цветущего луга. И это было счастье. Полное счастье, которому мешали только гудки. И ещё то, что я стояла далеко от бродяги. Следовало подойти к нему. Подойти…
Гудки. Гудки были из другого мира. Мира Жориков и Дылдонов. А я была в мире волшебства. В мире сказки. И всё, что мне было нужно – подойти к бродяге.
Я отшвырнула от себя телефонную трубку, и она ме-е-е-едленно полетела в сторону, распрямляя шнур – пружинка за пружинкой. Я начала разворачиваться на одной ноге, так же медленно, замедло, как читала я в одной книге. Я видела, как сократилась пружинка, и навязчиво пищащий телефон оторвался от столика и взмыл, описывая в воздухе параболу. Я падала, падала с разворота, сквозь века, сквозь толщу воды. Утопала, словно муха в меду, словно древнее насекомое в капле смолы, которой суждено стать янтарём… И звучала музыка…
Бродяга стоял в дверях, прижавшись щекой к косяку, и глаза его матово светились бордовым.
ВЗРЫВ!!! Это телефон грянулся о линолеум. Время ускорилось, музыка оборвалась. Я упала и больно ударилась. Бродяга ойкнул, и свет в его глазах погас. Они снова стали ярко-зелёными.
Теперь я сидела на полу, упершись руками в линолеум за спиной.
Мы немного помолчали, глядя друг на друга. По слегка виноватому виду бродяги я поняла, что моя галлюцинация связана с ним. Наконец, я встала.
Он молчал и не шевелился.
- Могли бы и помочь мне встать, - сказала я, просто чтобы сказать.
- Извините, - буркнул бродяга, - Спасибо за колбасу и вообще… за заботу. И за вашу наивную доброту тоже.
- Офигеть, - сказала я
- Я пойду. Прощайте, Ольга, - он оттолкнулся от стены и пошёл к двери.
- Откуда вы знаете моё имя?
Он не ответил. Подобрал в прихожей зонт и отпер дверь.
- А как вас зовут?
- Меня некому звать, - усмехнулся бродяга
- Кто вы такой? – выкрикнула я ему в спину.
- Вам лучше не знать, кому вы помогли, Оля!
Он ушёл. Хлопнула дверь, и упали с подзеркальника тюбики помады.
Тишина
…красная вода…
Он ушёл, ушёл, забрав колбасу, ушёл навсегда.
…а вода была красной, вот что было не так с водой…

За окном было темно. На кухне копошилась мама, а я смотрела во двор, не зажигая свет.
За моей спиной красноречиво молчал телефон.
- Оля! – крикнула мама
- Что?
- Где колбаса?
- Съела я!
- Ты хоть о сестре бы подумала! Что Лилечка будет есть на завтрак?
- Мне всё равно. Пусть съест мою ватрушку, - предложила я первой, пока мать сама до этого не додумалась.
Молчание. Бряцают миски.
Я положила руку на холодное стекло. За окном снова завывал осенний ветер, качая изрядно полысевшие ветви.
- Оля!
- Что?
- А мясо? Где мясо? Или на ужин Лилечке тоже есть твои сухие ватрушки???
- Без понятия… Не видела я никакого мяса, мам!
Мама уронила поварёшку, выругалась.
Он ушёл. Ушёл, он там, бродит в ночи, размахивая зонтиком и жуя мою колбасу.
- Лилёнок!!!
- Ну что? – крикнула из дальней комнаты сестрёнка, - Я занята!
- Я пожарю печень?
- Жарь… А чё мяса нет?
- Олька съела
- Олька, ты б…дь! – крикнула добрая сестрёнка
- Лилечка! – крикнула мама
- Жарь!
Во двор въехала машина, свет её фар скользнул по стеклу, на секунду ослепив меня. Я отошла от окна и легла на кровать, закинув руки за голову. Я мечтала.
Вот я завтра выхожу из школы, а Он (имеется в виду Бродяга-встреченный-в-подъезде) поджидает меня на углу возле огромного белого свадебного лимузина. Дылдон со своим облезлым мотоциклом офигело отползает в сторонку, а Бродяга-встреченный-в-подъезде падает передо мной на колени и предлагает выйти за него замуж, а я говорю:
- Да!
А он говорит:
- Печень! Попробуй! Чудесная печень! Обалденно получилась!
- Иду! А Ольге не дадим! Она – крыса, - говорит под дверью сестра
- Офигеть, кормить всё равно не будут, так не орали бы, – с укоризной пробормотала я, открыв один глаз, - Такой сон испортить! А я хотела переехать Дылдона лимузином!
Я выдернула из-под покрывала подушку и, приняв решение не раздеваться (бессмысленное действие, утром, то есть через пять с половиной часов, мне снова одеваться), уснула.

Уроки сплылись в одну сплошную, безразрывную пелену.
Дылдон бросал на меня сверхмногозначительные взгляды.
Я сидела, глядя в окно, а в голове крутилась глупая мысль – а что, если несчастный Бродяга-встреченный-в-подъезде замёрз ночью и помер?
Что мне до него? Да ничего…
Жалко.
Жалко, что я никогда его больше не увижу…
Никогда не увижу…
Никогда…
Он ждал меня на углу школы, правда, без лимузина и под старым зонтиком.

- Зачем вы пришли? Вам так понравилась колбаса? Так вот, сообщаю, это была последняя палка!
- Нет, я не за этим, - улыбнулся Бродяга-встреченный-в-подъезде
Сегодня он выглядел значительно лучше, чем вчера – исчезли круги из-под глаз, он побрился, и стало ясно, что ему действительно никак не больше 30 лет.
- Тогда зачем вы пришли? Кстати, я так и не знаю, как вас зовут.
- Меня не надо звать, я сам прихожу, - хмыкнул Незнакомец – Послушайте, я в долгу перед вами. Давайте сходим куда-нибудь…
- Куда?
- Здесь поблизости есть кафе? – спросил Незнакомец – Желательно в подвале, - он покосился на свой кошмарный зонтик.
Душа маньяка…
- Есть. Только там всё дорого.
- У меня есть деньги, - отмахнулся он, - идёмте.
И мы пошли. Пешком, потому что кафе было через дорогу от школы. У входа в кафе я взяла Незнакомца под руку и, не сдержавшись, обернулась, дабы насладиться произведённым на Дылдона впечатлением.
Возле школы стояла известная сплетница Жанна Фетисова, и её рот был широко-широко распахнут. Жанна смотрела на меня. Вышедший следом Дылдон ударил её ладонью по нижней челюсти, так, что зубы наверняка лязгнули. А Жанна ударила его по руке и указала на меня. Но полюбоваться злостью оскорблённого Дылдона я не успела – Незнакомец распахнул дверь, и мы пошли вниз по некрутой лесенке.

В кафе мы заказали пива и не запомнившейся дребедени.
Он озирался – совсем как у меня дома. Его длинный острый нос начинал мне нравится – как и его обладатель. Сегодня он не походил ни на маньяка, ни на наркомана. Просто излишне бледный молодой человек, чуть болезненного вида – а кто у нас здоровенький?
- Я произвёл на вас не лучшее впечатление, - протянул Незнакомец – Но вчера вы спасли мне жизнь.
- Я рада.
- Я знаю, это глупо звучит… - он отхлебнул пива
- Для кого как, - откликнулась я, - Вы можете объяснить, что такого я сделала?
- Ну… Если я скажу, что у меня есть… Особое генетическое заболевание, при котором нельзя находится под солнцем вы мне поверите?
- Да, - кивнула я – Мы это изучали на биологии… Два года назад! - добавила я, увидев, как исказилось его лицо.
- С колбасой сложнее…
- Если вы так думаете, я могу подсказать.
- Не надо. Мне просто захотелось прокатиться в лифте с красивой девушкой.
Нет, я не такая дура, чтобы поверить. Я помню, каким он был вчера в лифте – ему было, мягко говоря, не до меня. Но могут же у хорошего парня быть свои наркоманские заморочки? Я думаю, что да. Особенно если он мне нравится.

Начался сезон сентябрьских дождей и зонтик того, кто встретил меня после школы, приходился как нельзя кстати. Мы отправились бродить по залитым водой извилистым улочкам района, и рассказывали друг другу истории, а он всё смотрел на меня своими печальными серыми глазами…
А как его зовут, он так и не сказал…
Но у него была кличка – Беглец.

Небо над городом было сиреневым. Тяжёлые тучи цеплялись за трубы ТЭЦ, за шпиль небоскрёба…
Маршрутное такси несло нашу странную пару по кольцу через весь город. В четвёртый раз подряд. Водитель, получивший от Беглеца 500 рублей, задумчиво молчал. Сменялись пассажиры, мелькали незнакомые лица. Основной поток входил на рынке, потом на площади. К повороту на мосты почти всегда оставались только мы, да один раз – парень с жирным щенком на руках. Щенок недобро косился на моего спутника и ворчал.
Мы разговаривали. Перебивая, смеясь, заканчивая друг за друга фразы. Он больше не казался мне бомжем, маргиналом, он был просто весёлым парнем, так похожем на меня и абсолютно непохожим на Дылдона.
Наш город построен на берегах двух рек. Мы проезжали по Мосту. Беглец – а он просил называть его этой кличкой - рассказывал забавную историю про советского разведчика, который сидя на чердаке над немецким штабом в силу природной невезучести провалился сквозь потолок на голову немецкому начальнику…
Потом водитель прибавил газу и включил музыку громче.
- ПРОСТО ТАКАЯ СИЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ! ТЫ ЕЩЁ НЕ ЗНАЕШЬ! ПРОСТО ТАКАЯ СИЛЬНАЯ ЛЮБОВЬ! – грянуло из динамиков.
Я рванула вбок стекло окна и в лицо мне ударила волна холодного осеннего ветра пополам с мелким, ещё невесомым снегом. Я высунулась почти по пояс и попыталась подпеть, но ветер не давал и рта раскрыть. Я задыхалась от ветра и восторга. Он открыл окно сильнее и высунулся рядом.
Сиреневое небо, снег, больше похожий на дождь – и ветер в лицо.
Вот так начиналась наша любовь.

… А на следующий день на большой перемене Ася Волкова и Стюра Круглова заманили меня в «Шашлыки караоке» - второе пришкольное кафе, бывшее местом сходок всей окрестной молодёжи ввиду присутствия низких цен и отсутствия взрослых – не то, чтобы их сюда не пускали – они просто не выдерживали воплей 10 колонок и визга бесконечных певичек в телевизоре над стойкой.
Я здесь почти не бывала, только один раз с Дылдоном, когда он обсуждал свои делишки с Коликом из 11 класса. И орали колонки, и Дылдон хлебал пиво, и сально косился Колик на сидевшую боком на краю скамейки меня…
В кафе уже сидел весь свет класса – Жанна Фетисова и Ира Казанцева, Гарик, подруга Стюры Анна и подлый ябедник Булочкин, под ручку с Вампировым – своим лучшим другом. Ася и Стюра сели по краям пустого стула, очевидно оставленного мне. Вскорости подоспел Юрик, с подносом. На подносе было пиво и орешки.
Ася усадила Юрика к себе на колени и взяла кружку. Потёк неспешный разговор о паскудстве нашего плешивого ОБЖиста Рибикова. Это была тоскливая и давно исчёрпанная тема. Я пила пиво, изредка комментируя, но о Незнакомце рассказывать не спешила. Обсудили новые ботинки Тугарина Змия. Допили пиво. Ася принялась напевать. Юрик жрал орешки.
- А Дылдон вчера шёл домой через проспект! – громко сообщил Гарик – Я лично лицезрел его в тот миг, когда к нему подбежали две юные девицы – стройная брюнетка и пышногрудая блондинка и стали что-то говорить ему эротичными голосами!
Все замерли. У Жанны открылся рот – её обычная реакция – и изо рта выпал орех. Гарик выжидающе уставился на меня. Я пожала плечами – мне действительно безразличен сейчас Дылдон. А вот Незнакомец обещал прийти…
- А я их знаю! – вдруг жизнерадостно ляпнула Стюра, подхватывая горсть орешков, – Это Сонька и Валька из нашего дома, они там листовки раздают, про сотовые телефоны!
Булочкин и Вампиров радостно переглянулись. Ставлю ящик пива, что после школы они побегут на проспект ловить юных промоутерок. И, конечно, получат каждый по…листовке!
Я покосилась на часы – урок уже начался и наш плешивый недруг не простит опоздания…
- Опоздаем, - подтвердила мои опасения Аня
- А с кем ты вчера гуляла? – поторопила Жанна.
- А ты не видела? – фыркнула я, взяв горстку орешков, - Я гуляла со своим молодым человеком!
- Каким? – завопила компашка
Я встала и пошла к выходу.
- Он водил её в «Грот»! – сообщила за моей спиной Жанна ябедническим тоном…

Он и вправду ждал меня на углу школы – в серой куртке и под зонтиком, который рвал из его рук холодный осенний ветер.
Он улыбнулся, увидев меня, я подхватила его под руку, и мы пошли вниз по улице. Позади нас раздался взвизг, и мы обернулись.
Из окна чулана на втором этаже наполовину вывалилась Жанна. Её держали за пояс подлый ябедник Булочкин и Гарик. А над ними в окне кабинета английского бодро маячили головы – белая Аськина, рыжая Анина, синяя Стюрина, лысая Гарика и – сектор сюрприз – плешь Рибикова, блестевшая в скудных лучах осеннего солнца.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...



Post edited by Стюра - Суббота, 02-Фев-2008, 5:39 AM
 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:44 AM | Message # 6
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 2
…и Чудовище

Девочка с глазами из самого синего льда
"Сплин"

Прыжок был нечеловечески красив. Я легко оттолкнулся от земли, взлетел на несколько метров, в воздухе перевернулся через голову и приземлился на пустую последнюю платформу набиравшего скорость поезда.
Те двое, что бежали следом, попытались повторить мой маневр, но не сумели.
Один – тот, что потолще и постарше, ещё долго гнался за составом, но запыхался и отстал. А второй – молодой, но отменно злобный, что стрелял в меня из пистолета, так и стоял на переезде, глядя вслед уходящему поезду. Умный, не погнался за тем чего не догонишь.
Вырастет – будет очень опасным, даже опасней, чем старый.
Я сел на железо платформы. Из руки сочилась кровь. Морщась от боли, я запустил пальцы в рану и достал маленькую пулю. Посмотрел – да, серебряная – вытер и сунул в карман.
Боль. Голод. Холодная ночь. Поезд, идущий неизвестно куда.
Я решил, что пора перебраться в город покрупнее.
На первом же разъезде, когда "мой" поезд остановили рядом с пассажирским поездом дальнего следования, я спрыгнул со "своего" состава.
Светало. Холодный предрассветный воздух был пронизан туманом. Я подошёл к последнему вагону. Обошёл его – хрустнули под ботинками покрытые липкой дрянью камешки. Осторожно высунулся из-за вагона.
Проводница была – молоденькая девчонка со строгим лицом. Такая всё равно бы не пустила в вагон оборванного бродягу, встреченного на разъезде.
Я выглянул из-за вагона дальше – другие проводники, если и торчали в дверях с флажками, на нас не смотрели, да и не могли ничего увидеть в густом тумане. Я шагнул вперёд и оказался перед вагоном.
Проводница уставилась на меня.
- Рыбу надо? – спросил я, - Купи рыбу, свежая рыба, только сейчас поймал!
Ответить она не успела, хоть и собиралась – гневно нахмурилась и набрала в лёгкие воздуха, горя желанием отвадить безумного рыбака.
Я её опередил.
- Иди ко мне, - сказал я и поманил её.
Девчонку словно ударили. Она пошатнулась, её лицо стало удивлённым, глупым, но глубокая морщинка между бровями осталась.
- Иди ко мне, - повторил я.
Лицо проводницы последнего вагона скорого поезда дальнего следования стало сонным. Рука девчонки разжалась, и флажок упал на насыпь. Она, не глядя, шагнула вперёд, выпала с высоких ступенек и неловко рухнула на камни, ободрав коленки. Поднялась. Глупо улыбаясь, шагнула ко мне. Ноги в форменных туфлях, пусть и на невысоком каблуке, подворачивались на камнях.
Я протянул к ней руки и поймал её в объятья…
Наверное, меня остановила мысль о тех двоих, что будут искать меня, искать повсюду и мёртвая или пропавшая проводница наведёт их на след…
Но мне нравится думать, что я её пожалел. Подумал о её родителях, которых расстроит её гибель, о ней самой… Что я подумал, как это гнусно и жестоко – убивать ни в чём не повинную девушку…
Нет, конечно. Ничего такого я не подумал, а просто побоялся.
- Спи, - сказал я.
Она тут же уснула, обвиснув в моих руках. Последние морщинки разгладились, сделав её лицо детским.
Я взял её на руки.
У вагона подобрал флажок.

Через пять минут, когда поезд тронулся, в дверях последнего вагона стоял новый проводник, поигрывая флажком.
Куртка девушки на меня, конечно, не налезла, но шапочку я надел. В двери рвался холодный воздух умиравшей ночи. В тумане виднелись леса и деревеньки.
Красиво.
Жаль, скоро взойдёт солнце и мне придётся спрятаться.

Девчонка так и спала в купе проводников, когда уже утром, в Краснореченске – одном из не самых крупных городов на пути – в черте города я спрыгнул на насыпь на полном ходу.
Перекувыркнулся, поморщившись от боли в едва заросшей руке. Откатился в тень.
Огляделся.
Прямо за моей спиной, там, куда я спрыгнул, был высокий искусственно насыпанный холм, тянувшийся вдоль железной дороги на много километров вправо и влево от меня. Прямо от насыпи наверх вилась тропинка. По ту стороны рельс были гаражи.
А чуть левее того места, где я сидел, в холме была высокая арка, и через неё сновали туда-сюда большегрузные машины.
Покосившись на тропинку, я открыл зонтик и направился к арке.
Меня немного шатало.

Дурнота то накатывала, то отпускала. Я сидел у входа в подвал. Оттуда тянуло холодом и сыростью. Хотелось спуститься туда, свернуться в пахнущем плесенью углу, одичать и забыть обо всём…
Но я не буду спускаться туда, и умирать в темноте.
А я умирал.
То уходя в черноту, то возвращаясь, я ждал. Единственного шанса – того, кто войдёт в подъезд, чтобы быть убитым.
Хуже всего было то, что я выронил зонтик у подъезда. Я не мог уйти отсюда. Я мог только ждать.
В очередной раз очнувшись – от громкого хлопка двери – я увидел Юльку. Она стояла, напряженно вглядываясь в темноту.
В первый миг я обрадовался. Потом – испугался.
Потом понял – не она. У Юльки были светлые волосы. А у той, что стояла в дверях – чёрные. Но глаза были те же – синие льдинки. Только смотрели полусонно, бессмысленно.
Я понял, что не смогу её убить.
- Девочка! – позвал я, стараясь говорить ласково, но вышел один хрип.
Она закричала и развернулась, желая открыть дверь, но раскатилась на скользком кафеле и упала на четвереньки, звонко хлопнув ладошками об пол.
- Девочка! – повторил я и закашлялся.
Девчонка замерла, лёжа на полу. Огромные от ужаса глаза слепо глядели на меня.
- Не бойся, - пробормотал я, пытаясь сделать так, чтоб хрип звучал ласково, - Дай мне зонтик!
- Да, достойного! – неожиданно сказала девчонка, явно продолжая свою мысль.
Она смотрела на меня. Постепенно испуг сменяло на её лице удивление.
- Девочка, - простонал я, – Дай мне, пожалуйста, зонтик!
- У меня нет зонтика! – взвизгнула она высоким, противным голосом.
- И впрямь, - кивнул я, - Зонтик мой собственный, он валяется возле подъезда. Дай мне его, пожалуйста, он мне очень нужен!
- Ага, - кивнула девчонка.
Быстро встала, пихнула дверь и выбежала в жару двора.
Не вернётся, - понял я. Нужно было убить её, как бы отвратительно это не было – я и так пожалел проводницу, и что из этого вышло? Когда умираешь – не время для выбора!
Снова хлопнула дверь. Девчонка вернулась, более того – в руках у неё был зонтик. Она прислонилась спиной к двери и зажмурилась. Её лицо было отчаянным, словно она шла на смерть.
Что ж. Это утверждение не так далеко от истины, как может показаться…
- Вы вернулись, - удивился я.
- Да, - дрожащим голосом сказала девушка и протянула зонтик мне, - Ваш?
- Мой, - сказал я.
Встал – меня качнуло – и подошёл к ней. Она отшатнулась, прикрывшись зонтиком.
- Не бойтесь, пожалуйста, - попросил я, - и откройте глаза, я, конечно, не фотомодель, но ведь и не Фредди Крюгер. Не бойтесь!
Отчего-то мне было не всё равно, что она обо мне думает.
Она открыла глаза и вздрогнула, увидев меня. Замерла.
Синие глаза, как льдинки. Испуганные и упрямые. Очень белая кожа, очень чёрные волосы. Красный, застиранный топик. Синяк над ключицей.
Я взял из её рук зонтик и отступил в свой угол.
Она так и стояла у двери. Следила за мной.
Я раскрыл свой зонтик и стал изучать – не порвался ли, не испорчен. Её я специально не замечал – надо дать девчонке возможность убежать.
Интересно, как её зовут? Какое у неё прозвище среди друзей? Как она смеётся, и над чем?
- А почему вы сами за ним не сходили? - проблеяла девушка.
- Не смог, - ответил я, не глядя на неё.
- Логично, - пробормотала она.
- Спасибо вам огромное, - сказал вдруг я, испытав чувство обычно мне не свойственное – благодарность и желание отблагодарить, - Обычно, люди не хотят мне помогать…
Думал успокоить её, а сделал только хуже.
- Я могу… Помочь вам? – спросил она, уже не таким испуганным голосом, как раньше. Мне даже послышалась… жалость?
- Помочь? – повернулся я к ней.
- Помочь, - повторила она увереннее, её голос перестал дрожать и срываться на блеяние, а глаза загорелись, они больше не были лишенными смысла глазами только что проснувшейся овцы, - У вас… не очень хороший вид, скажем так. Может, вам нужны лекарства, или еда?
- Нет… - пробормотал я, отворачиваясь. Но не смог пересилить себя – и вновь взглянул на неё. Мне не хотелось, чтобы она ушла.
- А колбасы у вас нет? – спросил я. Пожалуй, это действительно могло помочь мне – на некоторый срок.
- Есть, - кивнула она и упрямым тоном добавила, - Пойдёмте…
- Куда? – спросил я.
- Ко мне, - пожала плечами девчонка, силясь казаться равнодушной, - Я дам вам колбасы…
Она снова удивила меня. Я замер, поражённо глядя на неё. Она дура, или ей просто жизнь не дорога?
- Вы – удивительнейшее существо! – сказал я, наконец, - Вы хоть представляете, какие подонки сидят вот так по подъездам? Вы их всех к себе домой зазываете? Нельзя же так доверять людям!!!
- Не надо меня воспитывать, - покривилась девушка, - И не переживайте за меня, я вам никто. Идёмте, если вам дорога моя колбаса.
- Пошли, - пожал плечами я и, захлопнув зонт, направился к лифту.
Она поплелась за мной, возможно, уже жалея о своей поспешности. Я вызвал глухо ворчавший лифт, а она вошла первой и нажала на полуобгоревшую цифру 4.
Я встал рядом, спиной опершись о стену. В первый момент нашей встречи, от удивления и обилия новой информации я почувствовал себя лучше, но теперь дурнота вернулась едва ли не с утроенной силой.
Она вжалась в дальней угол. Скрестила ноги, замерла в неудобнейшей позе и принялась исподтишка разглядывать меня – так же, как я разглядывал её.
Я увидел ещё один синяк – на руке, чуть пониже локтя, чуть повыше запястья.
Интересно, кто смеет бить её? У кого может хватить ненависти и злобы ударять по этой тонкой белой коже?
Встретить бы его…
- Вам холодно? – прошептала она.
- Да, - кивнул я и отвернулся, уставился на потолок.
Она привалилась к противоположной стене.
Боится. Сказать ей что ли, что я не опасен? Так врать не хочется…
Мы вышли из лифта, и она открыла дверь дрожащей рукой.
- Ты точно хочешь, чтобы я вошёл? - осведомился я.
- Входите, - фыркнула она и первой ступила через порог.
Вошёл и я. Интересненько всё-таки. Она действительно так глупа и беспечна… Или что? Она не похожа на дуру.
- Надо же, - пробормотал я, тыча зонтом в нелепое сооружение, непонятно для чего предназначенное, но торчавшее посреди прихожей, - Впустила…
Сооружение рухнуло, и девушка вскрикнула. Всё же она боялась.
- Извините, - смутился я.
- Чёрт с нею, - отмахнулась она, пошла по коридору. Я – следом, оглядывая чистенькую, даже слишком чистенькую квартиру.
Она подошла к громадному холодильнику и достала колбасу и протянула ему. Копчёную, правда, я то наивно ждал кровяной.
- А…- удивился, было, я.
- Что? – спросила девушка раздраженно, – Она свежая.
- Ну да. Логично, – вздохнул я и взял колбасу, - Спасибо.
В недрах квартиры раздался ужасный клекочущий звук.
Она тут же выбежала из кухни. Как же она, наверное, напугана!
Звук повторился. Телефон, наверное.
В мгновение ока я распахнул морозильник и схватил то, что искал – кусок мяса.
Сожрал его тут же – замороженным. Только хрустел кровавый лёд на зубах.
Вытер губы и обвёл жилище уже не мутившимся взглядом.
Подумал и пошёл следом за девчонкой.
Она стояла у низенького столика, на котором стоял телефон. Держала в руках трубку.
- Ольга… - прошептал я.
Так, словно манил её. Но сейчас происходило странное. Чего никогда не случалось…
Словно манили меня…
Да, её зовут Ольга. Ей скоро семнадцать. Она любит слушать рок. У неё есть мама и сестра. Она умна, но плохо учится. Она не любит своего парня, и сегодня рассталась с ним.
Она не оборачивалась, только рука с трубкой безвольно опускалась всё ниже…
- Ольга… Ольга…
Я услышал далёкое пение хора тонких, ангельских голосов, услышала манящую небесную музыку и голос, вплетающийся в пение, голос, зовущий по имени…
Краски стали насыщеннее, все мои чувства обострились до предела. Я чувствовал шершавость дверного косяка под пальцами. Чувствовал странные запахи – хмель, донник, мята, медовик... И это было счастье.
Только этого не должно было быть!
А она отшвырнула от себя телефонную трубку, которая ме-е-е-едленно полетела в сторону, распрямляя шнур – пружинка за пружинкой. И девушка, Ольга, начала оборачиваться - медленно, медленно, словно в кино, вот прядь волос, вот щека, вот вздернутый нос.
Глаза.

Зачем я вернулся наутро? Сам не знаю. Всю ту ночь я помнил о ней. Что бы я ни делал - помнил о ней. Какой она была – там, в подъезде, с испуганными глазами, с трогательным своим синяком, упрямая и перепуганная…
Я понял, что всё равно не забуду.
Я пришёл.
И она меня ждала.

… А небо над городом было сиреневым. И цеплялись за трубы ТЭЦ тяжёлые лиловые облака.
Маршрутное такси несло нас по кольцу через весь город.
Я слушал, как она смеётся. Как говорит глупости, как умничает. Смотрел, какая она, когда слышит грустные песни, какая она, когда видит забавные плакаты. Как она поёт и как она стесняется петь.
…А город построен был на берегах двух рек. И два моста – Старый и Новый – соединяли берега города, разбитого пополам. И мы всё ездили и ездили по этим мостам, а трубы ТЭЦ, что были видны из любого уголка города, всё дымили над нами, цепляя тяжёлые, словно грозовые тучи, облака…


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:45 AM | Message # 7
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 3
Безумная беспечность

[Начало истории о Вольдемаре и Юлии]

Его звали Вольдемар. Это был в легкомысленный молодой человек, живший в своё удовольствие в богатом имении, принадлежавшем его престарелой матери, ни о чём особом, после учёбы в университете не помышлявший. Его будущая жизнь была – усадьба, земля, две деревеньки на западном берегу реки Тёмной. Деньгами в семье заправляла мать, а он был тем, кого сейчас назвали бы "золотой молодёжью"…
Он, однако, считал себя главой семьи после смерти отца, взрослым мужчиной, защитником и т.д. Словом, Вольдемар самозабвенно играл в супергероя.
Хотя он не был глупым, учился плохо, больше гулял. Его развлечения не всегда были безобидны, но остановить его не могла даже властная, жёсткая мать – слишком любила и баловала единственного сына. Единственным человеком, которого слушался он, была их соседка, сиротка Юлия, которую воспитывала бабушка. Знатная, но бедная семья Юлии из последних сил цеплялась за своё благополучие, стремясь не показать напирающую на них нищету соседям – семье Вольдемара и Анатолию Елистратовичу, заносчивому шестидесятипятилетнему помещику с восточного берега Тёмной.
Они всё равно видели. Вольдемар жалел бедную, и оттого гордую девушку, стараясь ничем не показывать своей наблюдательности. Анатолий же Елистратович насмехался над ней.
Конечно, Принц любил Золушку, и собирался после университета жениться на Юлии. Отчасти это было той же игрой в супергероя… Но лишь отчасти. Слишком хорошо ему помнился день, когда он впервые увидел её – тёмно-синие глаза, как весенний лёд на Тёмной. Чёрное платье и чёрный платок. И локон платиновых волос из-под платка…
Ему тогда было шестнадцать. Юлии – на два года меньше. Через неделю после приезда бабушка привела девушку к ним "представить", потому что дружила с суровой матерью балбеса Вольдемара. И уже вскоре, когда Вольдемар, стремясь произвести впечатление, похвалился девушке – рассказал ей о дерзком плане похищения лучшего коня заносчивого соседа с восточного берега – ей стоило только сказать "Не думаю, что вам стоит делать это", чтобы никогда не менявший своих планов своенравный Вольдемар бросил затею.
И так было всегда. Её цепкая власть над ним поражала – да, она была красива, но мало ли по свету красавиц? Она не была "роковой" женщиной или стервой – нет. Её власть была даже не в любви, которая так ясно горела между ними – эта власть была чем-то мистическим, словно некие нити тянулись между парнем и девушкой с самого первого дня их встречи. Она была немного вздорной, немного таинственной. Иногда – гордой до гордыни, иногда вела себя едва ли не так же, как он. В ней была отчаянность, даже авантюрность, но было в ней и слишком много здравого смысла – скакать на конях наперегонки с Вольдемаром - вперёд. Проскакать же на этом коне через уже стронувшийся ледок реки Тёмной мог Вольдемар – но не она. Впрочем, и он оставил свою забаву, когда однажды весной после его выходки Юлия встретила его на берегу реки – встрёпанные платиновые волосы, играющие под солнцем и глаза… Глаза, как вода в полыньях от следов копыт…
Впрочем, в то последнее лето Вольдемар, приехавший к матери из города Темноводска, где учился, и сам начинал осознавать – ещё немного – и терпение учительское лопнет, и нерадивого студента, приносившего всё больше хлопот и огорчений, выкинут из университета – если он сам раньше не провалит экзамены…
В университете не было Юлии, которая удерживала бы его от необдуманных поступков. Он слишком многое успел натворить, был в отчаянии, ситуация казалась ему наихудшей, его положение – безвыходным.
Он ещё не знал, что такое по-настоящему безвыходная ситуация, что такое настоящее отчаянье и невозможность изменить…

То бесконечное лето шли дожди. Тёмная разлилась и подтопила домишки крестьян, которые стояли на склоне. Размытый обрыв на восточном берегу то и дело давал оползни и нередко, вместе с частью берега, в воды Тёмной срывалось одинокое дерево или кустарник.
В то безумное лето начали пропадать люди. Такого не случалось с тех пор, как Вольдемару исполнилось пять. Тогда, насколько помнил он – всё началось точно так же, и закончилось страшным – пропавших нашли в лесу обезглавленными. Всех до единого в одном месте. Они сидели вдоль края поляны, держа свои головы на коленях – так, чтобы взгляд ничего не видящих глаз был направлен на столб в центре поляны. Вокруг столба была горелая проплешина, но вряд ли там кого-то сожгли – слишком невесомым был пепел, да и головёшек не было…
Всё это Вольдемар не раз слышал от тех жителей деревни, которые нашли своих друзей и соседей на поляне…
Теперь они боялись, что "страх" пришёл снова.
- Через без малого 20 лет? – смеялся Вольдемар.
- Через 14. – говорила Юлия.
- Он стар и немощен. Чего вы боитесь?
- Я боюсь шорохов под окном. Я боюсь за бабушку. Я боюсь за ... вас!
- За меня? - он рассмеялся, - Не думаю, что страх двадцатилетней давности может мне сделать зло!
- Но люди пропадают!
- Идут дожди, Юлия Андреевна! Разлились болота. Пропадают грибники-одиночки. Они тонут в болотах. Это страшно, но это бывает!
- Вольдемар…
- Что?
- Вы сами верите в то, что говорите?

Верил ли он? Неизвестно. Но через неделю пропал кто-то из личных слуг Анатолия Елистратовича, и снаряженная на поиски экспедиция к вечеру нашла пропавшего – с перерезанной глоткой.
Вольдемар стоял у окна. Моросил мелкий дождь. Тревога, тоска…
Стукнула дверь гостиной и он обернулся.
В проёме стояла Юлия. В синем платье, которое удивительно шло к её глазам.

- Хотите сказать, что ему недоотпилили голову?
- Я не знаю, - они стояли у окна в его гостиной, и когда она обернулась, он впервые увидел страх в её глазах. Впервые за все годы их дружбы. Если не считать того дня на обрыве над разливающейся рекой. Но тогда она боялась по-другому – за него. Ему вдруг подумалось, что тогда её страх был сильнее.
Ему стало не то чтобы стыдно – неловко. Он отошёл от окна, за которым стучал и стучал дождь, сел в кресло. Юлия осталась стоять у окна, кутаясь в чёрную кружевную шаль.
- Хочешь, я найду его и притащу? – спросил он.
- Как?
- Пойду ночью в лес и притащу. За лошадью на верёвке, как Анатолий Елистратович таскает слуг…
Она дёрнула щекой.
- Его выходки – гнусность!!! А ты, - она впервые обратилась на ты к Вольдемару, - Не вздумай ни ходить, ни ездить ночью в лес! Не вздумай! Если…
Она замолчала и уставилась на дождь за окном. Длинный локон выбился из её гладкой причёски.
- Если что? – спросил Вольдемар.
- Если любишь… меня…
Он подошёл к ней. Взял за тонкую руку.
- Не пойду. А ты не бойся, не бойся…
Он попытался поцеловать её, но девушка выскользнула из его рук и отошла от окна.
- Мне нужно идти. Бабушка просила прийти пораньше – сказала, для меня заготовлен подарок…
Она пошла. Откинула портьеру, висевшую на входе в короткий коридорчик. У двери он нагнал её.
- Юлия… Юля…
- Что?
- Будьте… Будь моей женой!
Она покраснела. Осторожно провела рукой по волосам Вольдемара. Кивнула.
И ушла. Распахнулась задняя дверь, пахнуло в лицо сыростью сада – и снова захлопнулась дверь, и только качнулась на ветру портьера за спиной…
Только дождь постукивал по стеклу.

О том, какой "подарок" готовила Юлии бабушка, Вольдемар узнал через два дня. Юлия пришла поздно вечером, когда мать Вольдемара уже спала, а сам он читал книгу у камина. Хотя, справедливости ради стоит сказать, что он не столько читал, сколько думал о Юлии.
Девушка подошла к задней двери – той самой, через которую ушла в последний раз, - и тихонько постучала.
Вольдемар услышал – наверное, потому, что только о Юлии он и думал.
- Он хочет на мне женится! – прошептала девушка, едва войдя в неосвещённый коридорчик.
На ней был длинный плащ, а гладкие волосы распущены и серебрились от капель дождя.
- Кто? – прошептал Вольдемар.
- Анатолий Елистратович. Он приходил. К бабушке. Сватать меня. Бабушка согласилась.
- Ну и выходите за него, Юлия… - отвернулся от подруги Вольдемар, - При чём здесь я?
- Вольдемар! Боже, какой же вы вздорный… Я не хочу этого! Я пришла сказать… Я завтра откажу ему. Но прежде… я хочу дать согласие на брак. С вами, Вольдемар.
- А бабушка? – усмехнулся Вольдемар.
- Поэтому я и пришла, - голос Юлии стал сбивчив, она едва выговаривала слова.
Девушка шагнула вперёд, коснулась губами щеки Вольдемара, а потом отступила назад и сбросила плащ.
- Если я… - прошептала Юлия, - Если мы… Если мы станем мужем и женой… Сейчас. То нам уже не сможет помешать ни бабушка, ни Ана … Анатолий Елистратович…
Она решительно шагнула вперёд и крепко поцеловала оцепеневшего у стены Вольдемара.

Сырым серым рассветом он провожал её домой. Никого не было. Никто не выходил в такой ранний час из дома.
Они шли, держась за руки, как дети.
Над миром опрокинутой тарелкой висело небо. И было так тихо…
Потом раздался далёкий стук копыт.
- Это он, - прошептала Юлия побледневшими губами, - Давай уйдём с дороги. Спрячемся.
- Ну, нет, - разозлился Вольдемар, которому странная ночь придала не менее странную уверенность в себе и в своих правах на Юлию, - Мы не должны бояться этого похотливого мерзавца!
Стук копыт раздался ближе. Ещё ближе. Ещё.
Вольдемар сжал губы. Юлька остановилась.
Сзади их настигал рассвет. Впереди – Анатолий Елистратович.
- Мне страшно, - сказала Юлия, - Он убьёт нас. Давай убежим!
Вольдемар стиснул Юлькину руку.
И взошло солнце. А из-за пригорка показался цилиндр – любимый головной убор Анатолия Елистратовича.
Вот так, замерев на дороге, рука об руку они и встретили и свой рассвет и своего врага.

- Как жутко здесь по ночам! О, как жутко, как ужасно скребутся деревья в моё окно! Как бесконечны ночи…
Юлька и Вольдемар сидели в гостиной. В углу надзирала бабушка – глубоко оскорблённая в лучших чувствах и столь же глубоко спящая.
- Мы скоро поженимся, - сказал Вольдемар.
Юлия улыбнулась. Но сразу помрачнела снова.
- Кто-то следит за мной из темноты сада. Порой, мне хочется выйти и прогнать его… Но я боюсь. Какой трусихой я стала! Кто-то ходит под окнами спальни и зовёт меня. Мне кажется – я не доживу до утра. До свадьбы. И меня похоронят в белом платье…
- Не говори ерунды! – покривился впечатлительный Вольдемар, - Ничего подобного не будет. Я сегодня ночью устрою засаду в саду.
- Нет!!! – Юлька вскочила и проснулась бабушка в углу.
- Тише! – дёрнул её за руку Вольдемар.
- Нет! – шёпотом продолжила Юлия, - За тебя я буду бояться ещё больше!
- Я приду.

Шептал деревьями ветер. Шуршал листвой. Иногда шорохи становились громче, иногда – тише. В полночь прокричал филин. Около часа потух свет в окне любимой женщины Вольдемара.
Сам он сидел под деревом ровно напротив её окна и мёрз. Шорохи были безопасны – побежав на один из них, Вольдемар увидел очаровательного ёжика, который при виде человека зарылся в листву.
Вольдемар думал, что холод не даст ему уснуть.
Он ошибся.
Ему приснилось страшное, но не запомнившееся. Он помнил только ледяное дыхание на своей щеке. Скрип. Плач… Далёкий плач…
А потом голос позвал его по имени.
И он очнулся.
Было тихое серое осеннее утро в засыпанном листьями саду. Вольдемар успел мельком подумать, что если Серафима Андреевна – бабушка Юлии – застанет его в саду, скандал выйдет ещё значительнее, чем в прошлый раз. А уж тогда скандал был – до небес. Ещё бы – молодой самодур совратил и увёл чужую невесту!
Вольдемар потянулся, хрустнув рукой, зевнул…
И замер.
Окно Юлькиной комнаты было распахнуто. И что-то подсказывало неудачливому ночному сторожу, что Юлия не просто проветривает комнату.
Он встал. Медленно, осторожно подошёл к окну.
- Юля!
Нет ответа.
Вольдемар схватился за подоконник, подтянулся и до пояса оказался в комнате, готовый получить пощёчину от Юльки или от Серафимы Андреевны, что было гораздо хуже. Но всё же лучше, чем то, что увидел Вольдемар – пустую комнату с подпертой стулом дверью. Постель была неубрана. На полу лежал халат. У окна стояли Юлькины тапочки.
Вольдемар спрыгнул обратно в сад и, встав на колени, внимательно изучил листву и почву под окном. Получалось, что Юлька выпрыгнула из окна, прошла мимо спящего Вольдемара и, потоптавшись у калитки, направилась в сторону реки Тёмной.
От калитки её следы провожали следы незнакомые.
Вольдемар побежал на берег.

На восточном берегу, высоко на обрыве, стояла женщина. Тонкая фигурка в белом. Её шатало, словно под порывами сильного ветра.
- Юля! - прокричал Вольдемар.
Она повернулась. Махнула рукой – словно утопающая. И упала.
Не медля, Вольдемар кинулся в воду, и холодная Тёмная цепко ухватила его ледяными клещами.
Потянула на дно.
Вольдемар задохнулся, погрузился с головой – и снова вынырнул на поверхность. Поплыл к восточному берегу. Путь размазался в памяти – плыл он час или пару минут - неизвестно.
- Юлька! – кричал он, выбираясь из воды.
Мокрая одежда тянула к земле. Было холодно.
- Юля! Юля!
Он взбежал вверх по круче. Пару раз поскользнулся на мокрой от дождей глине.
Юлька лежала у самого края обрыва. Ворот и грудь белого подвенечного платья были густо залиты кровью. Юлька держалась за горло.
Юлька.
Он подбежал к ней. Наклонился. Взял за руку. Пальцы были холодные, как лёд.
Почем-то в голове упорно крутилось, что это плохая, очень плохая примета – увидеть невесту в подвенечном платье до свадьбы.
- Юля… Юлька…
- Влад… - прошептала она.
Она редко, очень редко его так называла.
- Влад…
Он осторожно убрал её руку с горла. Морщась от боли, она попыталась вернуть ладонь на место, но он не позволил.
Шея была залита кровью. Не разрез даже – несколько глубоких дыр с рваными краями
- вот что увидел Вольдемар. Из ран текла кровь – не очень сильно, слабее, чем должна была бы, но внушительно.
- Кто? – спросил он, - Кто это сделал?
- Анатолий… Он… чтобы отомстить… - прошептала Юлька, - Он знал, кто эта женщина… И послал её за мной…
- Какая женщина? – спросил Вольдемар.
- Которая сделала… это… - Юлька коснулась шеи, - Анатолий Елистратович… Он… попросил…
- Я их убью, - пообещал Вольдемар.
Он взял Юльку на руки. Почти невесомое, горячее тело. Она прижалась к Вольдемару.
- Всё будет хорошо, - сказал он, - Я тебя спасу.
Он осторожно пошёл вниз по обрыву. Одну руку Юлька закинула ему на шею, другой зажимала свои жуткие раны.
Как же через реку перебраться – думал Вольдемар. Придётся к мосту идти… Ну да ничего – за мостом живёт бабка Алмазова, можно к ней сначала, а там и доктора из города, а там…
А тело Юльки было горячим, таким горячим под тонким шёлком платья, а дыханье – прерывистым и тяжёлым…
Кровь унималась, но Вольдемар вдруг понял, что она умирает. Умирает, он не успеет…
- Юля, - прошептал он.
Она уже не ответила.
Он остановился, с ужасом вглядываясь в её лицо.
- Юля, нет, не умирай, - просил он.
Её рука слабо поднялась – даже в забытьи Юля услышала его голос… Она тронула щёку Вольдемара, оставив пятно крови… И рука безвольно упала.
Он подумал, что так ни разу по-серьёзному и не сказал ей, что любит её. Что не успел свозить её куда-нибудь к морю – она никогда не бывала на море. Не успел хоть раз ещё обнять её в ночной темноте…
- Юля… Не надо… Юля…
Но она его не послушалась.
Медленно, охваченный необъяснимым спокойствием, он опустил тело любимой женщины на холодную землю обрыва. Встал рядом на колени. Взял её руку в свою. Холодная была рука, с тонкими пальцами, красными от крови. Он долго гладил длинные пальцы….
Это неправда, думал Вольдемар, это неправда, я просто заснул слишком крепко, я просто заснул…
Он сложил ей руки на окровавленной груди. Крепко зажмурился, замотал головой, силясь изгнать страшный сон…
И мир взорвался нестерпимо жёлтым светом, разбившись враз на тысячу сияющих осколков.

А земля ходила ходуном. Лил ливень. Звенело в ушах, тошнило. В голове звонил колокол.
И это был бред и ничего кроме бреда.
Маленький лысый человечек в нелепой тюбетейке, склонившись над Вольдемаром, просил прощенья, показывая на палку в своих руках. Уговаривал Вольдемара бежать.
Далеко в стороне, раскинув руки, лежала Юлька. Её тело странно выгибалось, словно извиваясь на глине, но этого быть, не могло – Юлька умерла.
Он понял это, и понял, что это действительно так.
Понял, но не принял.
- Беги, - сказал лысый человечек в тюбетейке.
- Мне… некуда… и незачем… бежать… - простонал Вольдемар.
С рокотом пошёл вниз пласт земли, на котором лежало тело Юльки. Это подмытая дождями земля обрыва отдавала свою дань реке. Мелькнула тонкая рука…
- Юля… - Вольдемар потянулся к ней, но у него не хватило сил…
Она исчезла. Далеко внизу раздался всплеск.
- Беги. Нужно бежать, вам нужно бежать, потому что… - говорил лысый человечек.
Он не договорил, потому что в его шею вдруг воткнулся нож. Лицо несчастного исказила гримаса боли и изумления. И лысый человечек опрокинулся из поля зрения Вольдемара.
А на месте лысого мужичка в тюбетейке кульминацией бреда возникла вдруг маленькая девочка с окровавленным ножом в ручке. У девочки были удивительные, ужасающие глаза – в них сплелись мудрость и безумие. Это были глаза взрослой жестокой женщины.
Глаза убийцы.
Она рассмеялась звонко, безудержно, а дождь заливал лицо, заставляя моргать, но он всё-таки увидел, как с ножа девчонки сорвалась капля крови лысого мужичка и упала на лицо Вольдемара.
Этого Вольдемар уже не вынес. Он закрыл глаза – и стало темно и тихо.

Конечно же, когда его нашли, не было на обрыве тела мужичка в тюбетейке, но не было и тела Юлии – её унесла река…


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:50 AM | Message # 8
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 4
Меломаны пыльного подвала

На стуле у доски сидела моя "любимая" учительница истории. Опершись спиной о доску и прикрыв глаза, монотонно пересказывал параграф подлый ябедник Булочкин. А я сидела на последней парте первого ряда у окна. Рядом полусонная Стюра рассеяно малевала в . тетрадке угрожающе натурального чёрта с крученными рогами. За окном снова безумствовало в последнем взрыве жары Краснореченское бабье лета
Дылдой устроился на втором ряду, вполоборота ко мне и кидал многозначительные взгляды. Я на него почти не смотрела, Странно это было - он так много значил для меня ещё несколько дней назад...
А с недавних пор перестал что либо значить.
С недавних пор у меня появилась привычка улыбаться без причины и смеяться невпопад.
С недавних пор я сменила свои блёклые футболки и растянутые свитера вкупе со старыми брючками на водолазки и узкие джинсы.
С недавних пор меня не раздражают даже учителя.
А вот я их, кажется, очень...
- Атрисова! - крикнула вдруг Тугарин Змий,- встав на цыпочки, - Ты почему не пишешь?!
- Я пишу, - рассеяно улыбнувшись, ответила я.
Учительница закатила глаза.
- Ещё урок её терпеть, - напомнила Стюра, прорисовывая кисточку на хвосте чёрта, - Я не стану, - сказала я вдруг. Снова улыбнулась.
Встала. Взяла сумку за длинную ручку. Сгребла учебник со стола. Проходя между партами, переступила через подножку Дылдона.
И ушла, провожаемая гневными воплями учительницы. Уже захлопывая дверь, услышала, как восторженно вскрикнул подлый ябедник Булочкин.

Денёк был почти летним. Я шла по улице, разыскивая взглядом Беглеца. Конечно, он пришёл бы встретить меня, но сегодня я сбежала раньше времени.
И вскоре, несмотря на обилие праздношатающихся горожан, я увидела впереди Беглеца
Он был единственным, кто в жаркий безоблачный денёк выступал под зонтиком, одетый в серую куртку и плотные джинсы.
Странно. Я вдруг заметила, что даже лицом он отличается от остальных людей. Будь я чуть помладше и помечтательней, я бы, пожалуй, вообразила, что он перенёсся сюда, на жаркую сентябрьскую улочку, откуда-то из девятнадцатого века - такое у него было лицо. Пожалуй, он и без зонтика выделялся бы в толпе.
Мне даже припомнилось - смутно, на грани реальности и фантазий, что портрет человека, удивительно похожего на Беглеца, я видела год назад в одной усадьбе, куда нас водили всем классом...
Я побежала ему навстречу. Ещё издали, увидев меня, Беглец улыбнулся. Не в первый, и не в последний раз я как разительно меняла его лицо улыбка.
- Здравствуй!-
- Привет!
- Сбежала? - кивнул он на школу.
- Да! - не в силах сдержаться, я крутанулась на одной ноге, подставив лицо солнцу. Беглец откровенно любовался мною, наклонив голову чуть набок. Его плотный чёрный зонтик не пропускал ни единого луча света. Даже ненормально как-то.
- С этим зонтиком ты похож на вампира, который таится от солнечных лучей, - сказала я.
Беглец вдруг обиделся. Надулся, перестал улыбаться и отвернулся в сторону.
- В твоём возрасте, Оля, - сказал он, - Пора бы и перестать верить в глупые сказочки! Он пошёл вперёд, а я потащилась за ним, как побитая собачка.
- Ну... Ну прости... Я не хотела... Что я опять ляпнула не так?
Он не ответил. Продолжал вышагивать по улице - как я поняла, к моему даму.
- У меня аллергия на солнце, - сказал он, наконец.
- А так бывает? - удивилась я.
Вместо ответа он на мгновение высунул руку из-под зонтика.
Мне почудилась, что кисть его руки вспыхнула под лучами солнца, словно свежий бенгальский огонь. Но Беглец уже снова втянул руку под зонтик. Кожа на запястье покраснела и покрылась волдырями.
- Зачем ты так! - ахнула я, - Тебе же больно! Можно было просто сказать!
Я кинулась к нему, но он отступил на шаг, потирая пострадавшую руку другой, с чудовищными чёрными часами в виде паука. Зонтик он неловко прижал локтем. Я взяла рукоятку - так же в виде паука - и выпрямила зонт.
- А что значат все эти пауки? - спросила я.
- Амулеты, - ответил Беглец.
Сказал он это таким тоном, что от дальнейших расспросов я воздержалась - не хватало ещё какой-нибудь выходки, вроде этой, с рукой.
- Уже всё прошло, - ответил на мой немой вопрос Беглец и показал мне абсолютно целую кисть, - Но лучше так больше не экспериментировать. Он взял у меня зонт.
Какое-то время мы шли молча. И лишь когда вошли во двор моего дома, я заговорила. - Раз тебе плохо на свету... Пошли в подвал.
- В подвал? Зачем? - изумился Беглец.
-Во-первых, ты там не сможешь меня напугать, - начала я.
Беглец хохотнул.
- Кроме шуток, я чуть не умерла, когда увидела эту проделку с рукой! А во-вторых, я уже давным-давно не играла на моей старой флейте.
- На флейте? В подвале? -- всё не мог успокоиться Беглец, - Отличное местечко. Сыро. Темно. И, - он хихикнул, - Никаких вампиров!
Я замолчала.
- Ладно, не расстраивайся, - поймал он меня за плечи, - Если ты так настаиваешь... Почему бы и не сходить? Вот только. .. Ты меня не боишься?
- Боюсь, - честно ответила я, - Я вообще очень трусливая. Идём?
- Странная ты... Необычная. Штучный экземпляр... Ладно, пошли. - Пошли.

По лестнице спускались осторожно - старая, с выщербленными ступеньками, она представляла нешуточную опасность. Впрочем, Беглец видел в темноте как кот - пару раз он спас меня от падения, вовремя подхватив под руки.
Мы спустились в небольшую комнатку, где проходили трубы. Там было сыро и холодно, что-то шипело, капало. Из комнатки вели три коридора. - Уютное местечко, - поёжился Беглец.
- Дальше не так сыро, - сказала я.
Мы свернули в ближайший проход. Некоторое время я уверенно вела Беглеца мимо кладовок. Наконец, за очередным поворотом, я стукнулась о старый шкаф. - Осторожно! - запоздало воскликнул Беглец.
- Мы уже пришли, - ответила я.
Верхний ящик шкафа был не заперт. Нашарив в полной темноте - в подвале были окна,
но не в этой его части - витую ручку, я потянула ящик на себя.
В ящике я нашарила пять свечей и длинную трубку флейты.
Беглец ждал за спиной. По-моему, он даже умудрялся оглядьп3аться по сторонам и что
то видеть в беспроглядной для меня тьме.
- Здесь крысы живут, - задумчиво сказал он, - Ты их боишься? - Нет, я в курсе. А ты как к ним относишься?
- Нормально.
Четыре свечи и флейту я локтем прижала к груди. Одну взяла в левую руку, а правой достала из кармана зажигалку. Щелчок. Вспыхнул неожиданно яркий огонек, и я увидела. Беглеца.
Или того, кто был когда-то Беглецом.
Его длинные белые клыки выступали из-под верхней губы, спускаясь на подбородок. Глаза посверкивали багрянцем.
Взвизгнув, я разжала руки. Свечи, флейта, зажигалка - всё рухнуло на пол, и стало темно.
И во тьме стоящий передо мной вампир захихикал. .

Я отступила на шаг и врезалась спиной в шкаф. Тот жалобно звякнул. Где выход, испуганно подумала я. Слева? Справа? Стоп, не паникуй! Вампиров не бывает. Поздно верить в детские страшилки. Он просто прикалывается. Из-за моих слов про зонтик. Или мне -почудилось.
- Ты..: Ты:.. Это... - забормотала я.
= Тупая шутка, - согласился Беглец.
Вспыхнул свет. Беглец, держа в руках одну из моих свечей, подошёл ко мне. Никаких клыков, конечно же, и в помине не было. Я облегчённо вздохнула.
- Как ты это сделал? - спросила я.
- Пусть это останется моей маленькой тайной, - улыбнулся Беглец.
Несколько секунд я собиралась продолжить расспросы, но, вглядываясь в упрямое лицо лже-вампира, махнула на странности рукой.
- Твои выходки, порой, поражают, - только и сказала я.
- Прости, - неожиданно искренне сказал Беглец, - Я просто давно ни с кем не общался. Тем болев - с молодыми красивыми девушками. И иногда веду себя как полный идиот. Со временем пройдёт. Надеюсь.
- А я думала ты похищаешь молодых красивых девушек и уносишь их в свой готический замок... И делаешь их вампирками.
- Вынужден тебя разочаровать. У меня нет замка. И воровать тебя, селить там и тем более делать вампиром я не буду.
- Жаль, - улыбнулась я.
- Да, немного, - согласился Беглец.
И протянул мне флейту.

Пять свечей. Три рядом со мной, одна на шкафу, одна на трубах. Беглец замер как изваяние на краю освещенного участка.
Сколько же я не приходила сюда и не играла на флейте? Год? Два?
Пожалуй, два. С полгода до смерти Антона - и ещё полтора после.
Я поднесла флейту к губам и дунула. Первый чистый, звук взметнулся к пыльному
потолку подвального чертога.
Никто никогда не учил меня играть на флейте. Я сама придумала эту странную игру - приходить сюда и играть красивую мелодию, чем-то напоминавшую, как я теперь поняла, то пение, которое послышалось мне в день первой встречи с Беглецом.
Я ждала. Ждала, когда придут - если придут - некоторые постоянные слушатели моих концертов. Безмолвные ценители искусства из глубин пыльного подвала.
И они пришли. Сначала одна - пришла и села на краю. освещенного участка. Потом - вторая, чуть крупнее, устроилась рядом.
Негромко ахнул Беглец, да того безмолвно слушавший переливчатые звуки.
А вот показалась и третья, а за неи ещё и ещё. Они выходили из тьмы и рассаживались кругами, оборачивая вокруг себя длинные розовые хвосты.
Может, крыс не любят из-за этих хвостов? Вот уж глупо и странно...
Их было много, очень много, все крысы огромного подвала. они расселись на полу, на трубах, одна даже вьшла на свет и села меж свечами...
А я играла. Играла, всё больше втягиваясь.
Беглец стоял в полутьме и смотрел на меня. Смотрел так будто только сейчас по настоящему разглядел. Я расслышала, как он пробормотал - или мне почудилось это? - что-то вроде:
- Я не ошибся.
А флейта в моих руках всё пела свою нежную песню...
Но вот, последняя нотка отзвучала под сводами подвала, и я опустила флейту. - Как чудно. Ты манишь их. Они тебя слушаются, - негромко сказал Беглец.
-Нет, - сказала я, - Не слушаются, а слушают. Это разное.
И он снова сказал - сам себе, но так, что услышала я:
- Я не ошибся. Как жаль. Я не ошибся....


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 5:51 AM | Message # 9
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 5
Почему его звали Беглец

Наутро пошёл дождь. Капли бились о стекло, словно слёзы о тетрадь.
Часы показывали тридцать две минуты седьмого. В доме было восхитительно тихо – мама и Ксения вчера уехали в санаторий, потому что Ксю получила три двойки за контрольные.
"Ребёнок переутомился" – сказала мама.
Если бы так "переутомилась" я, мать бы и не почесалась сделать что-то мне лучше... Возможно, поколотила ms или отчитала… Впрочем, и этим она себя особо не утруждала. Я была для неё даже не пустым местом, а чем-то лишним в размеренной жизни Мамы и Любимой Дочери Ксении.
Ксюне всё сходит с рук. Мама очень любит Ксюню. Правда, это совсем не значит, что Ксю любит маму. Это значит, что мама не очень любит меня.
А я лежала и думала о Дылдоне Осове.
Странно, какую власть имел надо мной этот человек. Странно, как легко я позволяла ему всё, что только можно и чего нельзя…
Чтобы понять, что он мне не нужен, надо было освободиться от его власти, а чтобы освободиться – понять.
А разорвать этот замкнутый круг могла только любовь. Любовь к другому человеку… И его любовь ко мне.
Я легко поднялась с постели. Рванула в стороны шторы и весело посмотрела в серое небо.
С добрым утром, город!
С добрым утром, Беглец!

Дылдон подошёл ко мне на перемене. Я попыталась гордо обойти его, но он сцапал меня за руку.
- Постой, сука! Я не желаю, чтобы ты таскалась с кем попало!
- Иди к чёрту! – рванулась я. Он сжал мою руку сильнее.
- Атрисова, не херни! Я настаиваю, чтобы ты прекратила выделываться, и пошла сегодня со мной. А то уже начались разговоры! - он кивнул на распахнутую дверь кабинета, за которой прохаживались Аня, Ася и Юрик, и на туалет, где мелькала чья-то подозрительная плешь.
- Пошёл ты! – фыркнула я и, всё-таки вырвавшись, пошла вниз по лестнице.
- Ты пожалеешь, Атрисова! – выпалил мне вдогонку Дылдон.
Я пожала плечами и пошла быстрее. Дылдон рванулся, было, следом, но подлый ябедник Булочкин подставил ему подножку и Дылдон грянулся к ногам стоявшей у окна Стюры.
- ОООО!!!!!! – возопила Стюра в притворном блаженстве – Он пал к моим ногам!!!
Ржач.

После уроков на углу школы было пусто, как в голове у подлого ябедника Булочкина. То бишь на углу стояли Соня и Валя из магазина сотовых и курили, а рядом с ними отирался цветущий Костик. Я постояла там минут десять, выкурила сигаретку с Асей, сигаретку с Аней и три сигареты со Стюрой, но Беглец так и не появился. Мимо, злорадно ухмыляясь, прошёл Дылдон, ведя под руки Жанну и Ирочку Казанцеву.
А потом пошёл дождь, и все разбежались, и я шла домой под холодными, как душ на даче, струями, и это дождь, а не слёзы тёк по моим щекам…
А потом я сидела дома и ела неровно нарезанную мной колбасу.
А на следующий день с деревьев осыпалась листва и я проснулась утром с отвратительным настроением и твёрдой уверенностью – я найду его, во что бы то ни стало!
А если не найду – утоплюсь ещё до ледостава.

В школу я не пошла, и весь день скиталась по городу, то заходя погреться в магазины, то ныряя в маршрутки. Город плыл перед глазами. Улицы были бесконечны, я то заходила в многоэтажки и звонила наобум в дверь, то искала его лицо на рекламных плакатах над мостами, то на стендах «Их разыскивает милиция»…
Уже совсем под вечер, отчаявшаяся, промокшая и голодная я шла домой через парк. В это уголовное местечко я забрела, чтобы посидеть в одном из моих любимейших мест в городе – у заброшенного фонтана в центре старого парка.
По ногам колотил пакет с едой – колой и пиццей. По дорожкам ходили пьяненькие посетители местной дискотеки и счастливые хозяева крупногабаритных собак, совершающие ежевечерний моцион.
Крутились под ногами носимые ветром пластиковые стаканчики.
Я свернула на заросшую дорожку, едва не подвернула ногу на кочке. И вышла к фонтану.
На гнутой скамейке у фонтана сидел человек. Его лицо было белым пятном в сумерках осеннего вечера. Руки лежали на чёрной палке на его коленях.
На зонтике.
- Беглец? – прошептала я
Он не шевельнулся. Я осторожно, на цыпочках, подкралась к нему. Страх бился в горле.
Да, это был он. Не бледный даже, а белый, словно обескровленный труп…
- Беглец!!! – позвала я громче.
Пакет с едой стал мешать вспотевшей руке. Я положила его на край фонтана и подошла вплотную к тому, кто сидел на лавке.
Кажется… Кажется, он был мёртв! Я не слышала его дыхания!
- Влад!!!
Я тронула его рукой, уверенная, что коснусь ледяного трупа…
Он открыл глаза, напугав меня гораздо сильнее, чем, если бы мои опасения подтвердились. Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза.
- Откуда ты это взяла? – спросил он.
- Что?
- Такое имя, - ответил Беглец
- Не знаю. Ниоткуда. Просто сорвалось с языка. Извини.
- Ничего. Тогда скажи, откуда ты здесь взялась?
- Я искала тебя! – сказала я, вспомнив свои последние два дня, - Куда ты делся? Ничего не сказал, не предупредил…
- Ты зря нашла меня, Оля.
Медленно выплёскиваясь изо рта каменной рыбы, падала в чашу фонтана вода.
Вдалеке, за деревьями, гремела дискотека. Словно из другого мира неслась хрипящая песня:
- Ты помнишь, это было прошлым летом?
Оно нам прилетело от любви!
И мы, как дураки, смеялись в небо,
В ответ, услышав смех из-под земли…
- Было нечестно просто убегать. Ты мог предупредить. Сказать, что я надоела тебе, но не удирать, не сказав ни слова, даже не назвав своего имени!
- У меня нет имени, - он негромко посмотрел мне в глаза, - А твой сквернословящий приятель прав – мы не должны больше видеться!
- Сквернословящий приятель? Дылдон! Чёртов Дылдон! Что он тебе наговорил?
- Практически ничего познавательного, кроме одного многокоренного слова, которое я никогда не употреблял в подобном падеже… Но в целом он был прав – нам нельзя быть вместе!
- Мне он это тоже говорил, но я… Да почему же???
- Потому, - усмехнулся он, - Что я проявил слабость, придя к тебе после того, как ты спасла меня. А теперь…Это расплата… Темнеет. Уходи.
- Где мне тебя найти?
- Нигде. Я не собираюсь портить тебе жизнь своими проблемами! Уходи!
- Как тебя зовут?
- Никак. Меня некому звать. Да уходи же!
- Я могу ну хоть как-то помочь?
- Только уйти. Ты ничего не в силах изменить.
- А ты в силах только произносить патетические речи? – закричала я, - Так скажи ещё одну – про то, что я тебе не нужна! Про то, что всё, что было, и наши поездки, и игра на флейте, и даже… даже… даже… Про то, что всё это ничего не значит! Про то, что всё это – глупая игра!
- Зачем? – тихо спросил Беглец.
- Люблю честность и не люблю людей, уходящих от ответа.
- Если я скажу – ты уйдёшь?
- Да!!!
Его глаза потемнели.
- Ты не нужна мне! Надоела! Ненавижу! Терпеть не могу! Да уходи же!!!
Я встала. Он остался сидеть, глядя на меня снизу вверх. Его глаза посверкивали.
- Немедленно! – заорал он.
Мне стало страшно. Как в самый первый день нашего знакомства. Он снова бледный, снова эти запавшие глаза…
- И ты не проводишь меня? – дрожащим голосом вопросила я.
- Нет. Уходи! Да уходи! Ты просто не понимаешь, во что ввязываешься, кого любишь! Ты не понимаешь!
- А если б ты понЯла
С каким огнём играла,
Но ты не понимаешь,
С каким огнём играешь!
- Что я сделала не так?
- Всё так. Проблема во мне!
- В тебе?
- Ты не знаешь, кто я!
- Да знаю. С первого дня знаю… - отмахнулась я, - Тебе только это мешает… Это?
Он как-то сразу поник, и устало кивнул. Я села рядом с ним на холодную лавку. Некоторое время мы сидели молча, тупо прислушиваясь к дискотеке.
- Теперь ты можешь знать, как мы летали,
Ныряя со смертельной высоты.
И колокол стонал, а мы играли,
Я падал, падал, падала и ты…*
- Откуда ты знаешь? - спросил Беглец, - Ты не можешь знать.
- Я всё знаю, - повторила я, - Даже наша первая встреча… Твой вид, твои слова, твой бред о зонтике… Всё очевидно!
- И? – справившись с первым потрясением, Беглец заинтересовался. – Кто же я?
- Только не отпирайся, - вытянув вперёд ноги попросила я, - Я об этом много думала и решила, что это не должно нам мешать, потому что ты хороший.
- Я - хороший??? – Беглец подскочил на лавке
- Лучше, чем все прочие, кого я знала… Кроме… Нет, это просто нечестно! – вдруг подпрыгнула на лавке от ненужного воспоминания я, - Не может быть, чтобы ВСЕ хорошие люди оказывались такими, как ты…
- То есть, ты уже встречалась с… такими как я? – заинтересовался сильнее прежнего Беглец.
- Да. Это было два года назад. Его звали Антон, и он был моим парнем. Он был хороший человек. Мы были очень дружны. А потом я узнала его тайну. Мы страшно поссорились… и в ту же ночь он погиб. Я до сих пор думаю, что я была пусть и косвенной, но причиной его смерти.
- А как он умер? – задумчиво спросил Беглец, глядя в темноту парка. Дискотека прыгала и блеяла где-то в глубине. А я сидела и вспоминала Антона.
Я познакомилась с Антошкой в восьмом классе. Он был новенький. Мы сразу же нашли какие-то общие интересы, ходили в кино, ещё куда-то, полный набор глупых развлечений, катание в парке и поцелуи в подъезде…
В девятом классе к нам пришёл другой новичок. Игорь. Его звали Игорь. Он был высокий голубоглазый блондин… Девчонки просто усохли по нему, сразу же, как увидели, а мне он почему-то напоминал немецкого офицера со старого плаката в кабинете ОБЖ. На перемене он подошёл ко мне и сказал, чтобы я была его девушкой. Не предложил, не попросил… Приказал. Я послала его. Он не понял. Тогда подошел Антон и врезал Игорю. Но Игорь, он не понимал ни слов, ни ударов, ничего он не понимал… Он был наш враг.
Он был наш враг, а я…
У меня перехватило дыхание.
Прохладный ветер осеннего вечера нежно теребил последние выжившие листочки на деревьях над нашими головами. Каменная рыба безразлично пялилась на меня. Вода била у неё изо рта последние дни. Через неделю парк перейдет на зимний режим…
- От передозировки, - сказала я, наконец.
- Чего? – не понял Беглец.
- Я не выясняла. Героина или что там у вас…
- Так ты считаешь меня наркоманом!!! – просиял Беглец.
- Только не надо отпираться, - схватила за руку улыбающегося, словно я сказала что-то смешное, Беглеца я, - Я всё понимаю. Тебе просто нужно лечиться. Мы достанем денег и…
- Поздно! – рассмеявшись истерическим смехом сказал Беглец, - Нет, в каком-то смысле ты права, но вот лечение – это уже перебор… Таких, как я невозможно вылечить! Я потому и Беглец, - внезапно посерьёзнел он, - Что всю жизнь бегу. Всю жизнь мне кажется, что я могу убежать… Только от себя убежать невозможно.
На дискотеке сменилась музыка. Теперь это было что-то тягучее. Медленный танец, наверное…
- Послушай, - я накрыла рукой его запястье, - Почему тебя нельзя вылечить? У тебя гепатит? СПИД?
- Хуже… Слушай, у тебя есть что-нибудь пожевать? Это долгая история, к тому же ты вряд ли мне поверишь…
Я встала и взяла с бортика фонтана пакет.
- Вот. Газировка и пицца.
- Давай, - неопределенно покривился Беглец, вытаскивая из пакета остывшую пиццу.
- Ты спросила меня тогда, когда мы сидели в кафе как меня зовут и сколько мне лет…
- А ты не ответил, - отхлебнув газировки, сказала я.
- Ну… Имени у меня нету уже сто лет, да и с возрастом… Вобщем, если уж ты захочешь поздравить меня с днём рожденья, то я тебе скажу, что родился я в последний день октября.
- В Хэллоуин?
- О, это вы, воспитанные на американской культуре дети считаете этот день весёлым праздником. На самом же деле в день Нового года открываются врата в иной мир и за душами тех, кто умер за год приходит жестокий Самхейн…
- Новый год, по-моему, случается гораздо позже…
- Это не тот Новый год, который празднуют сейчас. Это древний языческий День Мёртвых. В этот день приносились жертвы живыми – чтобы мёртвые, пришедшие из-за грани не смогли причинить вреда… Вобщем, хороший денёк. Наверное, это имело значение… А может и нет… Не знаю.
Он немного помолчал, жуя пиццу. Ветер гулял по кронам деревьев.
- Я не хотел тебе рассказывать, - задумчиво сказал Беглец, - Потому что после того, что ты узнаешь, ты сама не захочешь оставаться со мной. А больше у меня никого нет. Но я всё равно уйду. Так ты, по крайней мере, не будешь жалеть.
- Никого? – прошептала я, - А твои родители? Или друзья? Одноклассники?
- Все, кто знал и любил меня до того, умерли. Давно. Я один. Один уже очень давно. И даже с тобой я… Не могу остаться, вот что!
- Почему? Мне всё равно, понимаешь? Я…
Он смотрел куда-то вдаль, и, кажется, не слышал меня. Выла за деревьями дискотека.
- Тебе сколько лет? – Беглец обернулся и посмотрел мне в глаза.
- Мне… Семнадцать. Будет. Скоро. Через полгода, - сообщила я под пристальным взглядом Беглеца.
- А мне было чуть больше. Вернее, не мне, а тому, кто жил до… Его звали Вольдемар…


Это наш с тобой маленький апокалипсис...



Post edited by Стюра - Суббота, 02-Фев-2008, 5:52 AM
 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 6:11 AM | Message # 10
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 6
Расплата

[Продолжение истории о Вольдемаре и Юлии]

Тусклый свет ложился на скатерть стола. Мужчина сидел у огня, ссутулившись, грея в руках бокал с темно-красным вином. С того дня, когда погибла Юлия, прошла всего пять лет, но в том, кто сидел у камина, почти невозможно было узнать Вольдемара. Возможно, взгляни на него в тот миг Ольга, она смутно угадала бы в этом человеке Влада, но этот был гораздо мрачнее вампира. Влад давно смирился со своей участью и научился находить в ней если не хорошие, то, по крайней мере, забавные стороны. Этому же не суждено было смириться. Год за годом он всё глубже погружался в тёмные воды отчаяния и теперь качался между дном и гладкой поверхностью, не имея возможности ни утонуть окончательно, ни всплыть. Впрочем, он и не желал делать ни того, ни другого. Ни жить без Юльки, ни умирать – он не собирался.
Однажды ночью, через полгода после смерти Юлии, Вольдемар, в слепой надежде на освобождение, отомстил соседу. Отомстил жестоко и страшно. Никогда больше Анатолий Елистратович не причинит вреда людям…
Но и убийство заклятого врага не принесло облегчения. Странные кошмары, главным героем которых стала маленькая девочка с глазами много повидавшей мудрой и злой женщины, невыносимая тоска по любимой… Иногда, раз или два в сезон, чаще зимой и осенью, реже – летом и весной, по ночам его охватывала необъяснимая тревога. Он вставал и, не зажигая света, распахивал окно и сидел до рассвета на подоконнике. Иногда его ожидания вознаграждались странным – от деревьев отделялась тень хрупкой девушки в синем платье. Она подходила к качелям, на которых любила сидеть, когда была ещё жива, садилась на них и раскачивалась, бесшумно скользя в ночных сумерках. Если Вольдемар не делал глупостей и не бежал вниз, чтобы наткнуться на пустые, но ещё раскачивающиеся качели, то через несколько минут – а может, часов, он не следил, - она вставала с качелей, махала рукой – и уходила в ночь. Сумеречный призрак самой прекрасной девушки, какую он только знал.
В последний год его жизни она ни разу не потревожила его сон. Ни разу он не почувствовал странного, щемящего беспокойства. И это только сильнее печалило его. Пока какая-то часть его любимой ходила по неблагословенной кукуевской земле, он мог сдерживать свои страдания. Теперь же, когда ничего от неё не осталось, и она ушла навсегда, он ощутил не избавление, какого иногда ожидал, моля её больше не возвращаться, но боль – боль ещё более сильную оттого, что потерял её навсегда.
Именно тогда он смог здраво оценить глубины омута тоски, в которые он провалился после странных событий на обрыве. Но его не испугали тёмные глубины – он ведь не жил, а существовал. Иногда Вольдемару казалось, что стоит ему переступить порог дома, в котором он жил счастливо и в котором он с головой ушёл в отчаяние, как наваждение пропадет, и он излечится. Но он не мог уйти. Что-то держало его в цепких лапах. Возможно, это был его же кошмар. Возможно, призрак первой и единственной любви. Возможно, что-то ещё.
Но он не мог уйти. Однажды, попытавшись сделать это, он едва не лишился жизни от удушья. Что-то – или кто-то – ограничил круг перемещений Вольдемара старой усадьбой. Он не стал сопротивляться. Ему это было ни к чему.
Три года прошло с тех пор, как погибли его родители. Полгода прошло со дня смерти Юлькиной бабушки. Усадьба постепенно приходила в упадок.
За месяц до своей смерти Вольдемар познакомился с женщиной, в ласках которой он надеялся найти забвение и надежду на новую, не омрачённую тёмными воспоминаниями жизнь.
Но случилось немного иначе.
Она дала ему то, чего он хотел – убив его.

Её звали Елизаветой. Она была роскошна и экзальтированна. Она появилась на пороге его дома однажды под вечер, когда подвыпивший, но не пьяный – вино не приносило ожидаемого забвения, а лишь усугубляло страдания и оттого пил он меньше, чем можно было ожидать – хозяин что-то читал в кресле у камина.
Она постучала в заднюю дверь, как однажды ночью, много лет назад, другая девушка – моложе и беспечней.
Впрочем, и она была беспечна. Она была старше Вольдемара на несколько лет, но он от горя постарел, а она – напротив, сохраняла в себе всё очарование молодой девушки, хотя – он потом узнал это – конечно же, была вдовой. На ней было воздушное розовое платье, розовая кружевная шляпка и кружевной зонтик. У неё были губки бантиком и длинные кукольные ресницы. Она была не похожа на Юлию. Она была вздорной и жила страстями, заставлявшими её кидаться из крайности в крайность.
- Это ничего, что я зашла? – спросила Елизавета, когда Вольдемар открыл ей дверь. В руке он держал бокал с вином. Хмурый вид одинокого обитателя заброшенного дома в центре запущенного сада стопроцентно отпугивал любых посетителей – но не сегодня.
- Всё в порядке, - сказал Вольдемар.
- А мне кажется, ничего не в порядке… У вас усталый вид. Меня зовут Елизавета, но можете звать меня Лизонькой.
- Вольдемар, - кивнул хозяин дома, пожалев, что рядом с боковой дверью нет столика, чтобы незаметно поставить на него бокал.
Через семнадцать дней после их знакомства Елизавета пригласила Вольдемара прийти к ней ночью. Он согласился, но всю дорогу к дому Лизоньки он просил прощения за свой порыв у той, что давно не приходила покачаться на качелях в его заросшим саду.

Много десятков лет он старался это забыть и ещё больше – снова вспомнить, как же всё было.
Как в комнату вошла Лизонька в красном платье, которое было до странности притягательно разорвано на груди.
Как он увидел, что её глаза не просто отсвечивают в пламени камина – светятся.
Как замедлилось, став до странности вязким само время.
Как её ярко-накрашенные губы исказились, когда изо рта Лизаньки полезли белоснежные длинные клыки.
Как он хотел убежать, но не мог.
Как тонул в расплавленном свете камина, словно камень в потоке лавы.
Как она поманила пальцем, и он пошёл.
Как она приказала ему снять нательный крест, висевший на шее Вольдемара на тонкой цепочке.
Как обняла его.
Как он страшился укуса, как ненавидел её… И как мечтал о болезненно-пьянящем прикосновении клыков. О боли, за которой последует долгожданное избавление.
Как острая боль пронзила шею, как потекли тёплые красные струи по воротнику.
Как она урчала, всасывая его кровь.
И последнее, что он почувствовал, был странный солёный вкус крови… Словно вампирша поцеловала его…
И последнее, о чём он подумал, было то, что он поплатился.
Он предал свою любовь.
Он уснул, охраняя её.
Он не успел её догнать.
Он не успел её спасти.
Он променял её на недостойную женщину, на нечисть.
Он всего лишь поплатился.
Он ещё не знал, какой долгой будет расплата.

Он очнулся на коврике у камина. Вся его одежда пропиталась кровью. Его собственной кровью. И кровь всё ещё подтекала из чудовищных рваных ран на шее. Болела голова, ломило все кости. Но первой мыслью было – жив! Слава Богу, жив! Он крепкий, он выберется, теперь он выкарабкается! Ни разу со дня гибели Юлии он не хотел жить так сильно, как в первое утро после своей смерти.
Несколько минут были потрачены на то, чтобы сесть, прижимаясь спиной к погасшему камину.
Вошла Лизонька, села в кресло напротив. Она была бодра и свежа, на щеках играл румянец.
- Здравствуй, вампирчик, - улыбнулась она. Длинный розовый язычок облизнул губы. Тот, кого раньше звали Вольдемаром, отвернулся. Его тошнило.
- Ты теперь – как я. Мы теперь будем вместе, и ничто не разлучит нас…
Она говорила. Рассказывала ему о вампирах. О том, что губит их и о том, что делает их сильнее. Он слушал. Слушал, ненавидя её…
А Лизонька всё смеялась и смеялась.
- Но я же дышу! – сказал он, - У меня сердце бьётся!
- Это взаймы, но ты должен убивать, чтобы поддерживать это существование. На одной крови долго не протянешь! - хохотнула Лизонька, - Да ты вообще много что можешь…
Она мерзко расхихикалась и махнула на него рукой.
Они ещё не знали, что случится так, что первой убитой им станет не человеческая особь, а другая нелюдь.
- Тебе приходилось когда-нибудь убивать? – спросила Лизонька.
- Да. Приходилось, - кивнул вампир.
Светало. Новоявленный вампир покосился на окно – впервые со страхом и недоверием. Неужели и вправду солнечный свет, дающий жизнь всему сущему теперь губителен для него?
- Это правда, про солнце? – спросил он негромко.
- Хочешь проверить? – рассмеялась она. Легко и серебристо, как колокольчик.
- Хочу, - подтвердил Вольдемар.
Медленно, неловко, он встал. Лизонька следила за ним – насмешливо, без страха. Он сделал несколько шагов на плохо слушавшихся ногах. Подошёл к каминной полке. Взгляд его упал на мраморные часы…
Он взял их. Лизонька издевательски склонила голову – мол, зачем это тебе.
Он ударил её в лоб. Между голубых глаз, проломив череп, промявшийся с отвратительным хрустом.
Она упала на спинку дивана. Часы в его руке были все перепачканы кровью и частичками мозга. Белели в проломе на её красивом лице, кости.
Он выронил часы. Задыхаясь, словно после тяжёлой работы или бега, сел рядом с убитой им женщиной на диван.
Присмотрелся к ней.
И увидел, как медленно, но верно, зарастает пролом в её голове.
Тогда он встал, с трудом подхватил её на руки и сделал то, что и собирался с самого начала – вынес её на маленький балкончик.
Усадил, оперев на перила, а сам вернулся в комнату.

Она пришла в себя не позднее, чем через десять минут. Рассеяно коснулась рукой лба. Бездумно огляделась.
И тут же, быстро, - через плечо, на встающее солнце.
Она закричала. Закричала и бросилась к балконной двери, но тот, кого когда-то звали Вольдемаром, запер её за собой.
Она звала. Она стучала. Она разбила стекло белой нежной рукой, и осколки густо вонзились в её кулачок.
Вольдемар стоял в тени комнаты, у шкафов, и смотрел, как встаёт за её спиной солнце.
У неё были длинные клыки и глаза полыхали огнём. Она ревела и ломала дверь…
Вот хрустнула задвижка, выходя из стены…
Солнце оказалось ровно за её спиной…
И Лизоньку охватило пламя.

Тусклый свет ложился на скатерть стола. Мужчина сидел у огня, ссутулившись, грея в руках бокал с темно-красным вином. Но вино больше не могло утолить его жажду. Хотел он того или нет, но теперь он должен был покинуть дом, в котором прожил всю свою жизнь и отправиться в путь.
Его дорога была далека и трудна. Он и сам не знал, куда лежит его путь.
Но однажды он привёл его к той, которая была нужна ему больше жизни.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...



Post edited by Стюра - Суббота, 02-Фев-2008, 6:22 AM
 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:03 AM | Message # 11
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 7
Разговоры о прошлом

Я не знаю, как будет, но мне повезло
"Ночные снайперы"

Дискотека давно разошлась, и парк погрузился в тишину, только булькала в фонтане невидимая струя воды изо рта невидимой рыбы.
- Я ушёл из дома, где родился и вырос… Где родилась и пошла за мной по свету моя беда…
- А потом, - прошептала я, прижимаясь щекой к плечу вампира.
- А потом… а потом прошло сто лет… И меня стали звать по другому… А потом я встретил тебя…
Мы поцеловались. Идея немедленного расставания за время долгого и странного разговора была успешно забыта.
- Где ты живёшь? – спросила я.
- В заброшенном доме на северном берегу реки. Там жила прабабка одного моего знакомого.
- Какого знакомого?
- Давнего. Его убили много лет назад. Туда ему и дорога, если честно. Это был не лучший из вампиров. Хотя… Как посмотреть… Я ведь и среди вурдалаков не прижился. Я не умею наслаждаться процессом убийства, упиваться этим…
- Это хорошо, - пробормотала я.
Вампир усмехнулся. Нехорошая вышла усмешка – блеснули белые клыки…
- Ты всё ещё хочешь сделать то, о чём сказала мне, пока я рассказывал истории из жизни? – спросил он.
- Да. Я хочу остаться с тобой, - сказала я.
- Но я убийца. Пусть мне не нравится убивать – я убийца. Мне это нужно. Я не могу просто пить кровь, не отнимая жизнь. Рано или поздно мне нужно будет убить.
- У тебя нет выбора, - сказала я.
- Выбор есть всегда.
- Да ну? И какой у тебя мог быть выбор?
- Умереть. Честной смертью. Не цепляться… Никогда не пробовать кровь… Не цепляться за это… существование.
- Лучше жить, чем умереть. Какой бы не была эта жизнь.
- Это страшная жизнь, Оля. Это бесконечная борьба за выживание. Между нами и Охотниками… И внутревампирские разборки, конечно же…
Мы встали со скамейки, и пошли по ночному парку. С ним было нестрашно в темноте – он не давал мне налетать на деревья и спотыкаться о корни, а уж о том, что нам могут угрожать наркоманы, которые бродили по ночам в парке или бандиты не было и речи.
- Вампиров много? – спросила я.
- Нет. Новообращенных сейчас мало… А старые вампиры либо безумны и утратили всякое сходство с людьми, став зверьём с хитрым и извращённым умом, либо – такие как я – сохранив что-то человеческое становятся добычей Охотников.
- Кто такие Охотники? – спросила я.
Он помолчал, вспоминая.
- Охотники… Их, насколько я знаю, несколько кланов-родов. Есть те, кто охотится на ведьм, есть те, кто охотится и истребляет вампиров. Они все невероятно жестоки и неразборчивы в средствах, и чем более жесток, бесчеловечен, безжалостен и неразборчив в средствах клан, тем выше он в их иерархии, тем более сильным влиянием пользуется среди других родов. Самым великим, величайшим родом из всех родов Охотников является род Осы. Конечно, охотятся на нас и люди – по мере сил, но сейчас гораздо меньше, чем сто лет назад. Сейчас вампир привычен. Вампиры в кино, в книгах, в песнях, в журналах, костюмы вампиров, компьютерные игры с вампирами… Вампирство даже, в некоторой степени, в моде. Никто и не подозревает, что мы есть на самом деле… И нас не боятся. Зря не боятся, - выразительно фыркнул вампир.
Я вздохнула.
- Люди, кстати, при встрече с вампиром пускают в ход самые идиотские приспособления. Чесноком натираются, хотя чеснок – дикий чеснок, заметь, - отгоняет только оборотней, перешибая им нюх…
- А они бывают?
- Кто?
- Оборотни.
- Бывают. Всё бывает, Оль.
- А бывает… Бывает, чтобы вампир снова стал человеком.
- Нет. Ты думаешь, я не пытался? Я читал однажды, что нельзя стать снова человеком, если ты вампир, или ведьма, или оборотень… Можно только…
Он замолчал.
- Что можно?
- Да там как-то непонятно было… Я читал в книге той самой прабабки, в чьём домике живу. По-моему она была ведьмой, или, пользуясь её терминологией, "чернокнижницей". Она писала, что можно уйти выше, стать почти бессмертным, если найдёшь свою силу. Только непонятно, ни что это за сила, ни как её искать…
Он вздохнул.
- Серебром ещё стреляют или кресты серебряные под нос суют, но серебряные украшения хороши от привидений, не от нас… Из украшений мы боимся только Знака рода Осы – золотого кулона с осой… Впрочем, у меня тоже есть одно украшеньице… Вот, смотри.
Мы как раз вышли на аллею, под фонари и Влад достал из-под свитера серебряный кулон – паук, словно буква "W" распластался на паутине.
- Знак твоего рода? – спросила я.
- Нет. У вампиров нет родов, мы ведь не связаны родством.
- А у вампиров бывают дети? – спросила я.
Он вздрогнул. Его глаза затуманились, словно он что-то вспомнил. Что-то ужасное. Что-то, что не хотел вспоминать.
Это не убийство это просто вечный покой
- Влад… Я спросила что-то не то?
- Нет. Всё в порядке, - сухо ответил вампир и отвернулся, посмотреть на небо, - Я не знаю. У меня… никогда не было детей.
Какое-то время мы шли молча. Наконец, я спросила:
- А почему у вампиров нет имён?
- Мы не люди. У нас не может быть имени. Имя – от Бога, мы же - порождения тьмы.
- А как мне тебя называть? – спросила я, - Согласись, Беглец – это не то…
- А ты считаешь, что тебе придётся? – спросил вампир.
- Что – придётся?
- Называть меня… осторожно, яма… называть меня как-то?
- Да. Придётся, - ответила я.
- Тогда зови, как зовешь. Влад. Не так уж плохо. Так меня тоже звали… Когда-то… Когда я уже стал вампиром.
Он снова рухнул куда-то в свои воспоминания, страшные, запутанные…
- Я хочу остаться с тобой, - сказала я.
- Тебе придётся забыть свою прежнюю жизнь.
- Она и не стоит того, чтобы помнить.
- Тебе придётся уйти из дома.
- Меня там не ждут.
- Ты можешь однажды умереть.
- Все мы смертны.
Он остановился посмотреть на меня.
- Какая же ты глупая…
- Мне просто нечего терять. Поверь, - криво улыбнулась я, беря его за руку.
- Я не буду портить тебе жизнь.
- Нет! Не уходи! – вскрикнула я.
Наверное, моё лицо резко переменилось. Он снова вздохнул и обнял меня.
- Уйду. Однажды я уйду. Я ушёл бы прямо сейчас, но…
- Но?
- Я не могу. Я люблю тебя.
Я прижалась лицом к его шее, вдохнула знакомый, любимый запах…

Гудки. Гудки, гудки и только гудки!!! Дылдон швырнул радиотрубку в угол и пнул подвернувшуюся под ноги кошку Марту. Кошка взмяукнула, отлетая в угол вслед за трубкой. Он прошёл по квартире из угла в угол. Чёрт подери, куда же она делась? Куда она могла… Нет, как она могла уйти, если он звонит ей? что за дурацкая, своенравная девка! И звали её по-дурацки – Ольга. Ему нравились имена позакавыристей - Маргарита, Кристина, Станислава, Василина, Агриппина на худой конец. Но она была Ольгой, и поделать с этим он ничего не мог.
Его Прабабку звали Агнессой, бабку – Мальвиной, мать – Катриной. Так заведено было в их роду – у женщины должно было быть сложное имя. А она была Ольгой. И сколько он не убеждал себя, что имя это восходит к древнескандинавской Хельге – всё было впустую. Она была Ольгой, Олей, Олькой, но не Хельгой.
Дурное было имя. И девка дурная.
Он знал, что сломить и подчинить её себе будет ой как непросто. Но у него должно было получиться. Женщины в их роду беспрекословно подчинялись мужчинам, кроме тех, кто рождался в роду после гибели очередной Прабабки, но то были главы клана, они были исключением, подтверждающем правило – все инокровные женщины находились в подчинении. Как его мать. Как его бабка. Подчиниться и она. Подчиниться и поверит. И тогда он расскажет ей, зачем они живут. И она пойдёт с ним бок о бок против вековечных врагов рода Осы.
Он привык добиваться своего, привык получать всё и без остатка. И получил, пусть на миг, на мгновенье – у него получилось.
А потом был этот сухой осенний денёк. Один из последних проблесков лета. Они поругались ещё на пляже, и он решил проучить её. Проучить так, чтобы запомнила.
Он прекрасно знал, что у неё нет денег, вернуться в город. И он уехал. Он знал, что она позвонит.
Но она не позвонила. Не звонит до сих пор.
Своенравная сука! Она решила потрепать его нервы? Ну, ничего, завтра в школе она получит своё! И за свои выходки, и за своего мнимого кавалера!
Снова подвернулась под ноги Марта, и он отфутболил её так, что киска влетела в тумбочку, рассыпав кассеты и жалобно замявкала.
Дылдон улыбнулся.

Что потом? Потом я ушла из дома. На зеркало приклеила скотчем записку.
"Мама, - написала я, - Стюра пригласила меня пожить у неё. Буду звонить. Оля".
Стюру объяснение "Я поеду на море с любовником" вполне убедило прикрыть меня. Чем хороша Стюра – она не лезет туда, где не делаешь тайны. Скажи всё честно – или почти честно – и Стюра и думать забудет. Сделай тайну – она умрёт, но всё узнает и испортит.
Но я соврала Стюре.
Мы не поехали на море. Мы остались в городе.
Мы жили в маленьком заброшенном домике на кривой улочке над самой рекой. Там бывали перебои с электричеством, но было и множество свечей в коробках в шкафу и магнитофон на батарейках. В домике было два этажа, библиотека с множеством книг в кожаных переплётах, кухонька, спальня, зал, вполне современный санузел и ещё несколько комнат, предназначение которых было не вполне понятно.
И, если день был пасмурным, Влад брал с собой свой чёрный зонтик, и мы уходили из дома. Мы гуляли по городу, заходили в кафе – все те дни так и остались для меня пропитаны запахом кофе, - и запахом осени.
А осень в тот год выпала долгая, тёплая, но при этом пасмурная. Лучшая осень, какую только могли представить себе вампир и его возлюбленная.
Мы заходили в кафе. Мы ходили на дамбу, посмотреть на реку, бродили по мостам. Мы были едва ли не последними посетителями закрывающихся парков аттракционов.
Мы никогда не говорили о будущем и наслаждались тем, что у нас было.
…А над трубами ТЭЦ, что торчали над городом, словно башни старинного замка, так и плыли неспешные, тяжёлые сиреневые облака. Как и в тот день, когда мы катались на маршрутках по городу. И глядя на них, я думала, что они плыли много лет до меня и будут плыть много лет после… Только я этого уже не узнаю.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:47 AM | Message # 12
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 8
Сомнамбула

Небо было чуть светлее, чем ночью. Словно в густую синюю акварель капнули воды и разлили по небу.
Девочка в белой ночной рубашке шла по бордюру тротуара. Глаза её были закрыты, волнистые рыжие волосы трепал ночной ветер. Она спала. И шла во сне.
Дёрганый мужичок поджидал ребёнка в нише дверей в магазин. Когда бредущая девочка поравнялась с ним, он вытянул руку и поманил спящего ребёнка пальцем.
Девочка остановилась. Вздёрнула подбородок. Она слышала музыку. В её сне пели феи. Добрые ласковые феи.
- Де-евочка! – прохрипел мужичок, - Де-евочка… Сладкая… Тёплая… Вкусная… Иди сюда… Иди ко мне…
Девочка нерешительно шагнула вперёд. Остановилась, покачиваясь с пятки на носок. Закрытые глаза. Вздёрнутый нос. Упрямо сжатые губки. Ночная рубашка обвивалась вокруг ног, надувалась по ветру.
- Иди сюда… - повторил мужичок, - ИДИ КО МНЕ…
Он вытянул вперёд левую руку и поманил ребёнка.
Девочка шагнула ещё раз. И ещё. И попала прямо в протянутые руки мужичка. Он втянул её в нишу.
Девочка всё ещё спала.
- Де-евочка, - сипел мужичок, - Сла-аденькая…
Он взял руку ребёнка. Облизнул. Потом укусил. Брызнула кровь. Он поймал её ртом.
Девочка проснулась от боли и закричала, поняв, что находится где-то на улице, в объятьях неизвестного оборванца.
Мужичок жутко улыбнулся клыкастым, перемазанным кровью ртом.
Девочка рванулась из его рук, вереща от ужаса, но ей было всего восемь, а ему – гораздо больше. Гораздо больше.
Возможно, в доме над магазином кто-то проснулся. Но, даже если этот человек выглянул в окно, он не мог видеть происходящего в нише.
Тем временем, посреди улицы, ровно напротив ниши, остановился автомобиль. Никто не видел, откуда он появился.
Пассажирская дверь автомобиля распахнулась, и оттуда выскочил молодой парень в чёрном комбинезоне. В левой руке парня был непропорционально длинный пистолет. Ни секунды не колеблясь и не тратя время на прицеливание, он трижды нажал на курок.
Выстрелов не было – так, деликатное покашливание, но…
Горло твари, всё ещё державшей девочку, оказалось пробито пулей. Кровь фонтаном выметнулась из раны и окатила девочку. Она заверещала. Мужичок покачнулся, но не успел упасть – парень схватил его за шкирку.
Со стороны водителя вышел мужчина лет 60, так же в чёрном. Он поднял руку, и в руке что-то блеснуло – маленькое, золотое… Он быстро прошёл к нише и подхватил тварь за безвольную руку. Вдвоём Охотники оттащили нелюдь к фонарному столбу. Взрослый достал моток жёсткой проволоки, и они быстро прикрутили тело к столбу.
Он был бледнее прежнего под слоем грязи и щетиной, но кровь уже не лила из горла ручьём. Рана затягивалась.
- Ишь ты, как регенерирует, - с отвращением, но без особого удивления протянул взрослый.
Небо светлело всё стремительней. Близился рассвет.
Вдруг девчонка в нише разрыдалась с новой силой, пытаясь подняться и скользя ручками по мокрому и скользкому от крови бетону.
- Затки её! – рявкнул взрослый.
Младший подошёл к девочке и, брезгливо поморщившись, поднял её.
- Слушай, Борис, - крикнул он старшему, - А ты уверен, что её не обратили?
- Проверь, - пожал плечами Борис, наблюдая за тем, как унимается кровь у привязанного к столбу, как сходятся края раны…
Парень подтащил плачущую малышку к соседнему фонарному столбу и прикрутил обрывком проволоки.
Девочка в истерике звала маму и пыталась отбиться. Наверное, больше половины жителей дома над магазином, проснувшись, вглядываются в предрассветную мглу, пытаясь понять, где плачет ребёнок.
Парень внимательно посмотрел в глаза девочки. Его губы шевельнулись – он не то сказал что-то, не то улыбнулся. И сильно, страшно ударил девочку по щеке. Голова ребёнка мотнулась, она подавилась и криком, и собственной кровью.
- Идём! – крикнул от машины Борис, - Идём, Игоряша! Уже солнце всходит!
И действительно, небо ещё посветлело, а на востоке обозначилась алая полоска света.
Двое в чёрной машине смотрели, как, зарастивший свою рану и пришедший в себя мужичок судорожно пытается освободиться от проволоки и как рыдает, суча босыми ножками, несчастная маленькая девочка в залитой кровью ночной рубашке.
Всходило солнце – полоска, потом край, потом…
Мужичок заверещал, увидев, что первый клин солнечного света упал на столб всего в полуметре над его головой.
Игорь улыбнулся.
Светлое пятно сползло ниже. Мужичок пытался присесть, сползти вниз по столбу, но солнце настигло его, и он вспыхнул, вспыхнул под его лучами, как бенгальский огонь, к которому поднесли зажигалку.
Девочка закричала так истошно, что Борис вздрогнул, даже будучи в машине. Но крик её быстро прервался, она обвисла в своих путах, потеряв сознание. Клинья утреннего света лежали на её лице.
Свет ей не вредил.
- Тебе нравится на это смотреть? – негромко спросил Борис.
- Конечно, - с наслаждением прошептал Игорь.
- Весь в Прабабку, - прошипел Борис, заводя мотор.
- И тем горжусь, - важно кивнул Игорь, - Смерть тьме!
- Смерть тьме! – откликнулся Борис.
Мужичок уже догорал. Вдали слышался вой сирен, из окон высовывались любопытствующие головы.
- ПОЖА-АР! – басом кричала одна из женщин.
В зеркало заднего обзора Борис и Игорь видели, как въезжает на улочку неповоротливая и безнадёжно опоздавшая пожарная машина.
Как на балконы выбегают люди с кинокамерами.
И как бежит к девочке её испуганная, растрёпанная мама.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:48 AM | Message # 13
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 9
Трусливый палач

Я соврала Стюре.
Мы не поехали на море.
Не были мы и любовниками, в том смысле, который всегда вкладывала в это слово Стюра.
Мы жили в одном доме и спали в одной постели. Он обнимал меня, когда я засыпала, и целовал, когда я просыпалась.
Я знала – он хочет меня. И я его хотела.
И всё же, всё же…
Он не смел переступить черты без моего на то повода, а я такого повода не давала… Пресекала и его осторожные попытки. Сама не зная почему, я раз за разом отдаляла заветный момент…
Может, потому, что боялась, что он узнает о моём прошлом.
Может, потому, что просто боялась.

В тот день небо снова затянуло серыми тучами, сквозь которые не могло проглянуть ни лучика солнца. В новом кожаном плаще – подарке Влада – и с Владом под руку я шла по одной из центральных улиц Краснореченска. Улочка была перекрыта с двух сторон тумбами и цепями и была только пешеходной. По ней нельзя было ездить на машинах. На ней располагалось множество мелких магазинчиков, несколько художественных салонов, один небольшой кинотеатр и великое множество нежно любимых нами кафе.
В самом начале улицы стоял причудливый монумент, издали подозрительно напоминавший ветвистые рога. При ближайшем рассмотрении оказывалось, что это две птицы. В первый раз, когда мы пришли сюда, я и Влад осмотрели монумент и нашли на его основании табличку, сообщавшую, что памятник символизирует верность в браке.
Куда красивей был монумент на другом конце улицы – огромный бронзовый дракон, обвивший бронзовый столб. Вокруг постамента дракона, на самом драконе – особенно в его разинутой пасти – было множество мелких монеток. Их бросали "на счастье".
Посередине же, в центре, был фонтан, уже не работавший из-за ночных холодов. Но, наверное, летом он будет красив…
Я раньше редко приходила сюда – однажды я была в кинотеатре со Стюрой и весь фильм слушала Стюрины стенания на тему "как очарователен главный злодей!". Да ещё, однажды, летом, одна зашла в кафе, выпить кофе и посмотреть, как рабочие строят фонтан…
Заметно похолодало, но не настолько, чтобы с улиц ушли художники, зарабатывавшие себе на жизнь рисованием портретов прохожих.
- Всего за 200 рублей!
- Всего за 250!
- Всего-то за 300!
В тот день мы поддались на уговоры одного из уличных художников, и всего за 250 рублей и полчаса получили весьма неплохой портрет. Влад обнимал меня за плечи и радостно улыбался, что всегда его необычайно красило, преображая немного жестокое лицо, я и вовсе до неприличия светилась счастьем. Портрет достался мне – я положила аккуратно свёрнутый лист в сумочку и надолго забыла о нём.
В тот день мы прошли вверх по улочке до самого бронзового дракона, и Влад долго бросал монетки, целя в зубастую пасть легендарного хранителя кладов. Бросила монетку и я – конечно же, промахнулась.
В тот день мы ушли от памятника дракону, и пошли бродить по кривым улочкам приречных кварталов, где вечно было сыро и несло холодным ветром запах реки.
По шаткой деревянной лестнице мы поднялись на дальний край дамбы - сюда редко забредали прохожие, да и мы раньше не бывали.
Здесь было очень тихо. Шум города почти не долетал до нас. Далеко-далеко вверх по течению был виден Старый Мост. По нему катились маленькие, словно игрушечные, машинки. А вот нашего домика видно не было – он дальше, за мостом. Идти назад будет тяжело.
Река дышала холодным ветром. Она ещё не заледенела, даже маленьких льдинок, предвестниц ледостава, ещё не появилось. Но, наверняка, она была невероятно холодна…
- Ну и холоднющая же там вода, - сказала я, кивнув на реку, - Не искупаешься… Впрочем, я не умею плавать…
Глаза вампира лукаво блеснули.
- Я тебя научу, - пообещал Влад, - Там не так уж холодно, на самом деле… Особенно, если ты поплывешь со мной.
Он посмотрел на меня.
- Ты, наверное, устала… - протянул он.
- Не то чтобы… Влад!
Он подхватил меня на руки, и на секунду мне показалось, что он сейчас потащит меня в реку, но он просто зашагал по дамбе к Старому Мосту.
Над рекой носились чайки. Кричали и садились качаться на волны.
Я свернулась в клубок у Влада на руках. Он нёс меня легко, словно я не имела веса, и улыбался.
- И долго ты можешь меня так тащить? – спросила я.
- Сколько захочешь, - ответил Влад.
Вокруг было невероятно красиво. Деревья с золотыми листьями, блики луж, а поверх луж – снова листья.
И запах костров.
В тот день нас преследовал этот пьянящий, чуть горький запах осенних костров из листьев…

В тот день мы поздно вернулись домой – но что такое поздно для тех, кто почти не видит разницы между ночью и днём? Целоваться начали ещё на лестнице. И я поняла, что всё случится именно сегодня – и меня не напугала эта мысль.
Он снял с меня мой кожаный плащик, а я с него – его куртку. Одежда полетела куда-то на пол, в темноту…
Мы не зажигали света, не зажигали свечей. Глаза Влада светились в темноте, как у кота. Мы раздевались на ходу.
Я содрала покрывало с кровати, и мы рухнули на неё. Он что-то говорил – бессмысленное, не запомнившееся…
Было жарко. Так жарко, что казалось странным, что не плавятся стены, что не вспыхивают обои, чтобы через секунду стать невесомым пеплом…
И вдруг я вспомнила… Так некстати вспомнила…
…я одевалась. Слёзы против моей воли текли из глаз - как всегда. Чёрт возьми, я сотню раз клялась себе не реветь. Но каждый раз после этого не могла удержаться. Во мне что-то ломалось, и дело было даже не в словах, которые сыпались из его мелкой, но мерзкой пасти, дело было в нём.
Я одевалась, и слёзы капали, оставляя следы на джинсах, следы на рукавах мягкой блузки – словно распускающиеся цветки, словно акварель на влажном листе.
- Радовалась бы, корова фригидная, что с тобой хоть кто-то спит, - посмеивался он, сидя на краю дивана и кулон, золотая оса на золотой цепочке покачивался, скользя по голой груди…выходит, Охотника. Он никогда не одевался. Он дожидался, пока оденусь я, а потом подходил ко мне, брал за плечи и смотрел. И я не знала, что будет дальше – оттолкнёт ли он меня, и я уйду, слыша его смех, или всё, что я уже пережила, повторится. За этот момент, момент власти я ненавидела его. И больше всего боялась ни того, что было до и не того, что иногда случалось после, а этого момента, этой секунды, в ожидании приговора. Секунды, за которой мог последовать кошмар.
Вот за это люди и ненавидят стоматологов, - думала я, всякий раз, когда прозрачные глаза…ну да, Охотника, оказывались в сантиметре от моего лица, и я замирала, ожидая, что он снова толкнёт меня на диван – или отпустит на волю.
Де-юре это не было насилием – я никогда не сопротивлялась…
Но де-факто…
Однажды у меня остался синяк на груди – оса в круге. И две полоски от цепочек…
Влад всё ещё целовал меня, но я уже не чувствовала возбуждения. Страх сковывал меня. Я лежала, едва дыша, и не могла успокоиться. Руки Влада гладили меня, но теперь это не было приятно, наоборот, я с ужасом ждала этих прикосновений.
- Что… что случилось? – спросил Влад.
- Нет, - пробормотала я, - Нет, не надо…
- Ну что ты, - прошептал Влад, - Ну что ты, не бойся…
Он потянул вниз мои трусики, и я заорала:
- НЕТ! Выпусти меня! Отпусти меня!
Я сжала руки на груди, отталкивая его, но он и сам отпрянул от меня. Теперь, когда его тело не накрывало меня, я почувствовала, какой холод в комнате…
Я вскочила с постели, едва не упав. Ноги не держали, меня трясло. И, хоть умом я и понимала, что Влад не сделал мне ничего плохого и ничем не заслужил такого моего отношения, я не могла справиться с собой.
Бежать.
Я подхватила с пола джинсы, натянула их, проскакав на одной ноге. Зацепила стул и едва не рухнула на пол – только в последний момент удержалась. Нащупала на стуле свой свитерок, рванула его – и стул всё-таки опрокинулся. Грохнул об пол деревянной спинкой – да так и остался лежать, задрав ножки.
Влад лежал на кровати и слегка светящимися в темноте глазами наблюдал за моими перемещениями. Он видел в темноте гораздо лучше, чем я.
- Может быть, ты объяснишь, что случилось? – спросил он немного сварливо, но с сочувствием.
Всхлипнув, я выбежала в прихожую. На полу лежали мой плащ и Владова серая куртка – сплетясь, словно в объятьях…
Он ни в чём не был виноват и не было ни малейшего повода убегать… Но я боялась, боялась теперь того, что он зажжёт свет и мне придется взглянуть в его глаза… Я боялась, что он спросит меня, что случилось.
Я сунула ноги в туфли и набросила плащ. Схватила сумочку с подзеркальника.
- Подожди! – раздалось за спиной.
Я распахнула дверь и побежала вниз по деревянной лесенке.

Лишь почти добежав до своего дома, я замедлила шаг, размышляя о том, что натворила.
Бедный Влад, он то не виноват в том, что я такая. Но как мне теперь смотреть ему в глаза? Какой хороший был день… И как я всё испортила…
Погруженная в своё отчаянье, я не расслышала шагов. А может, он шёл бесшумно. Но я заметила его, лишь, когда он подошёл вплотную и грубо схватил меня за плечо. Развернул и припечатал к стене моего родного дома.
- Ну, здравствуй, Атрисова, - приветливо сказал Дылдон.
Он размахнулся и ударил меня по щеке. Я ахнула.
- Как дела? – спросил Дылдон всё так же приветливо и отвесил мне вторую пощечину.
Интересно, почему это я никогда не сопротивляюсь?
Я ударила его коленом. Он охнул и согнулся, держась за ушибленную гордость. Но руки моей не выпустил, наоборот, сжал сильнее.
- Ты пожалеешь, Атрисова! – прошипел Дылдон, тяжело дыша. Сейчас, когда он наклонился, я увидела, как выскользнул из ворота его куртки золотой кулон и блестящей соплей закачался под подбородком Дылдона.
Я схватила этот кулон и рванула. Цепочка лопнула, и волшебный знак охотников оказался в моей руке. Я отшвырнула его в темноту кустов.
Осов обернулся. Проследил за полётом маленького украшения. Потом схватил меня за волосы и дёрнул. Одновременно подставил ножку, и я кувыркнулась на асфальт.
Дылдон ударил меня ногой в грудь. Я попыталась схватить его за ногу, но не сумела.
- Сволочь, сволочь, сволочь! – кричала я. По щекам лили злые слёзы.
- Нам надо серьё-озно поговорить, - протянул Дылдон и снова ударил меня. И замахнулся ещё…
И рухнул на спину.
- Хорошего понемножку! – рявкнул Влад, непонятно откуда появившись, и нависнув над незадачливым охотником. Он ударил Дылдона в лицо ботинком, но не так, как тот бил меня, а гораздо более жестоко. Дылдон, пытавшийся встать, опрокинулся. Влад ударил его ещё и ещё. Он бил молча. Глаза его сверкали. Я ещё не знала его таким разъяренным.
Осов заскулил, перевернулся на живот и закрыл голову руками. Никогда в жизни я не видела, чтобы бесстрашный мой палач вёл себя так.
- Хватит, - прошептала я, - Чёрт с ним, Влад…
Вампир покосился на меня. Блеснул клык.
Но оставил в покое скулящего Дылдона и шагнул ко мне. Подал руку, и я встала с пыльного асфальта. Оглядела испорченный плащик – ещё один повод огорчиться.
Влад, по-прежнему молча, повёл меня прочь из двора. Я плакала, он молчал, не глядя на меня. Мы шли и шли по улице, явно направляясь назад в домик у реки
- Влад, – прошептала я, - Влад, прости меня…
Молчание.
- Влад… Ну Влад…
Мы остановились, и он обернулся. Он был не зол, а скорее расстроен и удручён. Мне стало стыдно. Влад стоял и смотрел на меня.
- Зачем ты убежала? – спросил он, наконец, - Если ты этого не хотела, достаточно было сказать. Я бы не стал тебя насиловать. За столько дней, что мы провели вместе, пора было это понять. Зачем убегать, гордо отмалчиваясь? Тебе так хотелось попасться в лапы этого ублюдка?
- Влад, я испугалась, - прошептала я.
- Испугалась… Да не стал бы я тебя кусать!
- Не того, что ты вампир…
- А чего?
Я промолчала.
- Ладно. Больше не удирай. А то по улицам бродит и что-то похуже, чем я! Видишь ли, я иногда могу чувствовать мысли других людей…
- Читать?
- Чувствовать, мысли – не книга, - назидательно молвил вампир, - Но, например, ты знаешь, что хотел сделать с тобой этот милый юноша?! Знаешь, что он собирался…
- Знаю! – крикнула я, - И знаю лучше, чем хотелось бы!
Мы замолчали. Стояли чуть в стороне от фонаря и глядели друг другу в глаза.
Лицо Влад стало сочувственным и даже слегка виноватым.
- Значит, это и есть твой Дылдон? – спросил он мягко.
- Он не мой, - прошипела я.
- И он тебя…
- Да! – крикнула я и заплакала.
На меня навалилась вдруг такая усталость, что я опустилась прямо на бордюр тротуара. Сложила руки на коленях и повесила голову.
- Скотина. Я его убью, - пообещал мне Влад. Он сел рядом со мной и взял мою ладонь. Я прижалась к его плечу.
- Значит, ты, поэтому убежала, - сказал Влад, - Бедная ты моя…
Он взял меня за обе руки. Поглядел мне в глаза.
- Я тебе клянусь. Я никогда так не поступлю.
Я всхлипнула. Влад вытер мне слёзы со щеки ладонью.
- Да. Я вспомнила… Очень плохое было воспоминание. Одно из худших. Я вспомнила, как он… Как он…
Влад крепко обнял меня, позволив прижаться к его телу, вдохнуть любимый запах его кожи... Сам зарылся носом в мои волосы.
- Я его убью, - повторил он.
Минуту или около того мы молчали. Я внезапно подумала об одной ужасной вещи, а Влад всё перебирал мои волосы, гладя меня по спине…
- Влад, - сказала я, раздавленная кошмаром этой привязчивой мысли, - Влад, нам, наверное, придётся расстаться…
- Почему же?
- Видишь ли… - мне тяжело было говорить это, и я вынырнула из объятий Влада и даже отвернулась, - Видишь ли… я не смогу… не смогу… Всё просто повторится…. Потому что… Я … Я фригидная.
- Это он тебе сказал? – спросил Влад чуть сердито, - Дылдон?
- Да.
- Он болван. Малолетний идиот и неумеха. Это всё не так. Ты поймёшь. Ты ещё поймёшь, что это совсем не так. И один единственный подонок и неумеха не должен портить всю твою жизнь. Всё будет хорошо, - он провёл рукой по моему плечу, и я снова обернулась на него. Странное дело – мне уже не было тяжело смотреть ему в глаза.
- Значит, это неправда?
- Нет, - помотал головой Влад и поцеловал меня, - Тебе же нравится?
- Как ты меня целуешь? Да.
- Значит неправда. Забудь о нём. Забудь и всё, - Влад провёл рукой по моей щеке, - Ну, не плачь. Я никогда не поступлю так, как он, обещаю. А его точно пристукну….
- Не лезь к Дылдону, - попросила я тихо.
- Почему?
- Он – Охотник.
- Это – Охотник? Эта мелкая скулящая тварь – Охотник? – с презрением сказал Влад.
- Да.
Вампир удивлённо фыркнул.
- Знаешь, что бы ты сказала на моём месте? – спросил Влад.
- Что?
- Офигеть.
Мы хихикнули и посмотрели друг на друга.
- Пойдём домой, - сказал Влад.
- Пойдём, - кивнула я.
Он встал и подал мне руку.

… И мы пошли вниз по дороге, намереваясь пересечь насыпь, пройти по мосту и спуститься по глинистому склону к нашему уютному дому. Влад одной рукой обнимал меня за плечи. И странно было чувствовать, как ласково, как осторожно и в то же время успокаивающе-весомо это прикосновение сильной руки моего любимого убийцы…
Я небывалую чувствовала лёгкость, несмотря на то, что смертельно устала. Оказывается, слова Дылдона имели значение. Огромное значение.
Раньше.
Да. Я улыбнулась. Губы сами разъехались в идиотски-счастливой улыбке, которую я, чуть отвернувшись, поспешила спрятать от Влада.
…А вокруг было невероятно красиво. Темнота и фонари. Деревья с золотыми листьями и блики луж, а поверх луж – снова листья. И запах костров.
Это не было освобождением от прошлого. Но теперь всё было не безнадёжно.
Призрак жестокого Охотника Дылдона Осова всё ещё был где-то рядом.
Где-то там, под покровом багровых тонов Краснореченской осени.
Только теперь знала, что это – не навсегда.
Только теперь я знала, что мне наконец-то повезло.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:49 AM | Message # 14
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 9
Луна над рекой


Научи меня быть счастливым,
В веренице долгих ночей.
Раствориться в твоей паутине
И любить ещё сильней!

"Би-2"

- Скажи, а что такое счастье?
Мы сидели на перилах моста. День был на исходе, сумерки съели последний свет дня, и звёздное небо кастрюльной крышкой накрыло мой город.
Мы сидели, свесив ноги в бездну. Там, далеко внизу, шипя, текла холодная река, когда-то называвшаяся Тёмной. За нашими спинами проносились машины, обдавая нас потоками воздуха и дорожной пыли.
-Счастье... Не знаю... - протянул Влад, - А ты как считаешь? - Я тоже не знаю, - вздохнула я.
- А зачем это знать?
- Чтоб когда оно придёт.. . Счастье... Прочувствовать его... До конца... Запомнить... И потом вспоминать.
- А сейчас... Что ты чувствуешь сейчас?
Ещё одна машина пронеслась за нами. Подхваченный ветром, взлетел над мостом обрывок картона. Сделал в воздухе мертвую петлю, по параболе снова пошёл вверх - да и рухнул в темноту под мостом, словно его подсекли.
- Сейчас... Как эта картонка на ветру, - сказала вдруг я, - Кажется, что ты летишь... А потом - раз... И ничего... Ничего не останется...
- Ты думаешь?
- Я знаю. Знаю и боюсь. Разве может быть счастье с предчувствием беды? Всё однажды кончится, Влад, и от этого мне страшно,
- Мне тоже, - сознался Влад, - Я знаю, что всё кончится. Наши чувства... Наша любовь... Всё это обречено, - он посмотрел на меня, - Мешает жить, правда?
-Да.
Ещё одна машина промчалась по мосту. Слабое сотрясение перил. Звёздное небо в вышине. И - тёмная бездна под ногами.

Мы спустились на пляж по тропинке, ведшей от самого моста. Кое-где тропка была почти не видна, и я бы непременно споткнулась и упала, если бы Влад не поддерживал меня под локоть.
- Куда мы идём? - спросила я.
Глаза Влад хитро блеснули.
- Я же обещал научить тебя плавать, ты не забыла?
- Но... Вода же холодная...
- Пока ты со мной - нет, - покачал головой вампир. ,
- Но я даже... А, впрочем - пошли! - я схватила Влада за запястье и потянула его к воде.
Он рассмеялся и подхватил меня на руки. Я взвизгнула, скорее от восторга, чем от неожиданности.
Он медленно нёс меня к воде. Как и раньше, я заметила, что мой вес не доставляет ему б никаких хлопот - он шёл легко и быстро, как всегда.
Вид с пляжа был чудесен. Над рекой висела полная луна, цепляясь бледным сырным боком за крыши деревянных домишек на противоположном берегу. По воде тянулась серебристая дорожка. А несколько елок, росших ха островке посреди реки, добавляли готичности сцене купания с вампиром.
Не останавливаясь, Влад вошёл в воду.
- А одежда?
Он усмехнулся.
Мы зашли уже далеко в реку, и неожиданно тёплая вода окутала меня. Влад осторожно положил меня на воду. Я почти не чувствовала своего >веса. Его руки поддерживали меня под талию и под плечи. Я смотрела в небо. Высокое, звёздное. Луна. Влад на её фоне. Он улыбался.
А луна двигалась в небе. Значит, мы плывём. Или нас сносит течением.
Я шевельнула руками, рассекая приятно прохладную, но совсем не холодную воду - словно и не середина осени, а летняя ночь.
- Я плыву, - удивлённо заметила я.
- Плывёшь, - согласился Влад.
- Убери руки. Я хочу сама, - попросила я.
- Ещё рана
- Я хочу попробовать! - сказала я, зачарованная небом и невесомостью, с какой я держалась на плаву посреди этого неба. Я плыла, плыла в этом небе невероятно свободно, я была прекрасна, совершенна... Я могла плыть так очень долго и не устать... Я могла переплыть это небо...
В следующую секунду Влад убрал ладони, вода потеряла упругость и я, нелепо взмахнув руками, окунулась с головой.
прабабки, не знавшему меня и месяца, удалось с лёгкостью.
- Как это получается? С водой? - спросила я.
- Побочный эффект моей сущности. Я же нечистая сила. - А я бы могла так? Если бы была вампиром?
- Не знаю, - помрачнел Влад, - И давай не станем проверять.
Я не ответила. Перевернулась на спину - посмотреть в ночное небо. Влад сделал то же
самое и взял меня за руку. Нас теперь медленно сносило течением. Ещё одна странность -
течение здесь всегда было стремительным, но не в эту ночь.
- Влад, - сказала я, глядя в чёрный купол, - Я, кажется, знаю, что такое счастье. - Скажи.
Мы плыли рядом. Легко, как я и прёдставляла себе в самом начале. Луна вместе с нами уже миновала мост и теперь качалась над зданием старого клуба.
Впереди показался наш домик, - каким же родным он стал для меня за этот месяц! То, что не удалось сделать квартире, где я прожила всю свою жизнь, дому безвестной
- Счастье в том, чтобы знать, что тебя ждёт. И всё равно быть счастливым. Не верить в дурное. Не ждать, что всё кончится плохо. Наслаждаться тем, что есть. Нам повезло. Нам с тобой так повезло друг с другом. Разве это не счастье?
Где-то далеко лихо свистнул поезд. И снова опустилась тишь. - Как тихо... - сказал Влад, - Послушай, как здесь тихо... И я слушала безмолвие ночи.
И он - я знаю - тоже слушал.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:50 AM | Message # 15
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 10
Маска ярости

Но под ногами уже хрустел лёд
И осень смотрела откуда-то издалека
Мы знали – всему свой черед,
Но что-то шептало мне – гибель близка…

Диана Арбенина

Дни они проводили теперь в домике на берегу замерзающей реки. Закрывали все окна занавесками, захлопывали ставни, ложились спать. Просыпались под вечер, когда солнце уже садилось. Если просыпались до заката, часов в пять-шесть, то вставала Ольга и готовила на узкой кухне поздний завтрак – или ранний ужин. Влад старался встать уже после заката, но это не обсуждалось. Если вампиру приходилось бодрствовать, когда за закрытым окном катило по раскалено-красному предзакатному небу золотое смертоносное осеннее солнце, он становился раздражительным и пару раз они даже ссорились. Но стоило светилу уйти за горизонт, Влад становился Владом – её Владом. Её – и больше ничьим. Они никогда не ругались, если солнца не было на небе. Ночью или в пасмурные дни они были счастливы рядом. Ольга наслаждалась их ночами – долгими прогулками по тёмному городу, полному безопасных огней – и тайной магии. Она радовалась безрассудному, шальному, случайному – и такому необходимому счастью. Она старалась не думать о том, что они возвращаются домой под утро. Что виновато в его редких припадках гнева – солнце. Она заставляла себя думать, что в их ссорах виновата она. Или он. Или оба. Но в этом виновно не то, что неподвластно им. И у самых идеальных пар бывают размолвки.
Влад – он не был наивен. Влад знал, что вампира ему не изжить. Но он молчал. Не считал нужным разубеждать или просто лишний раз расстраивать свою любовницу. Но прав был Влад, а не Ольга. Его психика зависела от его второй – сумеречной натуры. В любой момент вампир может вернуться. И он убьёт Ольгу. А значит, убьёт их обоих. Его проклятье могло разрушить всё. Но была и другая сторона – то же проклятье соединило их – через сотни лет, через километры и километры дорог, которые он прошёл – одинокий Беглец, бегущий сам от себя. Теперь он не один. Теперь они есть друг у друга. А заброшенный дом хранит их тайну.
В одну из ночей они забрели на окраину города. Шли рядом, говорили о чём-то…
И вдруг Влад замедлил шаг, с неприязнью глядя вперёд. Через три фонаря от них волоча ноги, шёл бомжеватого вида юноша. Он был пьян в хлам. Остановившись под фонарём, бомж уставился на позднюю парочку. Синеватое некрасивое лицо словно бы светилось в жёлтом свете.
Ольга взяла Влада за локоть и почувствовала, как напряглась его рука под её ладонью. И тогда она испугалась – им не впервой было встречать несверхъестественных обитателей ночи – пьяниц или стайки наркоманов – опасных и извращённо-хитрых, способных на всё в поисках заветной дозы или заторможенных и безопасных, если они свою дозу получили. Влада они напрягали – в них он видел тень самого себя, и ему было неприятно. Но они никогда не были опасны для истинного хозяина ночи и его любимой.
- Грегги… - негромко сказал Влад и облизнул губы.
Фонари погасли.
- Тёмной ночи, Беглец! – крикнул пьяный из той самой тьмы.
- Кто это? – прошептала Ольга.
- Это Грегги, - с отвращением глядя вперёд, сказал Влад и обнял Ольгу за талию, притянув к себе. Этот жест не был продиктован страстью. Скорее желанием оградить её от ночи. От того, что жило в ночи.
- Не беги. Что бы ни случилось. Если только я не скажу. Тогда беги. Без оглядки. Домой. К СЕБЕ домой.
- Влад...
- Я люблю тебя… - прошептал вампир и быстро поцеловал Ольгу в ухо.
Из-под фонарей вышел бомж. Его шатало. Но теперь Ольга поняла, что он не пьян. Он просто ищет свою дозу. Дозу крови.
- Я вижу, ты нашёл себе корм, Беглец, - прохрипел Грегги.
- Это не твоё дело, - спокойно сказал Влад.
- Моё. Ты в порядке. А я нет. Мне нужнее, Беглец, - в хрипящем голосе бомжа появились жалкие молящие нотки. Это был голос пьяницы, клянчащего бутылку, - Отдай её мне. Ты себе ещё найдёшь… А я так давно не ел…
Ольга, сама не осознавая, вцепилась во Владову куртку. Он крепче прижал девушку к себе.
- Ты ничего не получишь. Убирайся!
- Отда-ай! – тоскливо проныл упырь, - отда-а-ай!!! Я же умру-у-у!
Ольга похолодела от безнадёжности в голосе существа.
- Убирайся во тьму, Грегги!!! – крикнул Влад и зашипел.
Зашипел и скорчившийся бомж. Тоскливо-угрожающе.
- Преда-атель! Ты никогда не был вампиром, Бегле-ец! Наши тебе не простя-а-ат!!! Тебя убьют, не-ежить!!!
- Наши? – фыркнул Влад, - ПОШЁЛ ОТСЮДА, НЕЛЮДЬ!
Бомж замер, как будто Влад произнёс глубоко запретное слово. Затем зашипел гораздо громче, чем в прошлый раз и потянул к Ольге скрюченные синие руки. От бомжа густо пахнуло гнилью. Ольга вскрикнула и отшатнулась, вызвав у упыря приступ отвратительного нервного восторга. Он заклекотал, что, видимо, означало у этого существа смех.
- Пойдём, - сказал Влад Ольге. С самого начала встречи он был напряжён, теперь же был на грани ярости и паники.
- Отда-ай!!! – проблеял Грегги, жалостно и угрожающе зашипев. Шипение было со скулежом, с прихлюпыванием, причмокиванием. Ольгу затошнило.
- Ступай на солнце! – гавкнул Влад.
Шипение перешло в яростный вой.
Влад быстро попятился прочь, увлекая за собой Ольгу.
- Не-е-е-ет! – Грегги быстро распрямлялся, его лицо невероятно исказилось, из-под губ, выворачивая рот наизнанку, полезли желтоватые клыки. Скрюченные пальцы быстро покрывались клочьями зеленоватой кожи, ногти вымахали до полуметра и загнулись.
Влад отпихнул Ольгу от себя, и девушка полетела на землю, больно ударившись спиной о невысокий, скрытый за кустами деревянный заборчик.
- БЕГИ! – крикнул Влад и шагнул навстречу отвратительному выходцу из загробного мира.
Он был выше, сильнее, здоровее, чем Грегги. Он был сыт и зол. Грегги – слаб и полумёртв. Но Грегги нечего было терять. Он набросился на Влада, тянясь к горлу вампира. Влад несколькими ударами поверг упыря на землю и стал забивать ногами. При этом он что-то полушипел-полуговорил, кажется, припоминая упырю все старые счёты. Бомж заскулил, сворачиваясь в ком, потом из-под складок полуистлевшей одежды вынырнула отвратительная рука и дёрнула увлёкшегося Влада за ногу. Влад рухнул на спину. Бомж с невероятной, паучьей скоростью метнулся к горлу Влада, намереваясь выпить крови.
В нечленораздельных всхлипах, которые издавал упырь, Ольга разобрала два слова "убить" и "предатель".
Она по-прежнему лежала на земле. Вурдалакам не нужно было много времени на схватку. Влад пытался задушить своего отвратительного противника, тот, обезумев, – попить Владовой крови. Что, впрочем, Влада и спасало – полуспятивший бомж не догадывался применить свои чудовищные когти.
Влад выпустил шею Грегги и ударил в перекошенную клыкастую морду кулаком. Бомж зашипел-заскулил и несколько раз встряхнул Влада, отчего голова вампира застучала об асфальт. На серых камнях осталось пятно крови.
- Кро-оффь… кро-оффь… кро-оффь… кро-оффь… кро-оффь… - ныл упырь, методично ударяя Влада об асфальт.
- Ольга… беги-и… - прошипел тот.
Ольга вскочила. Сердце едва не вылетало из груди. Сейчас упырь добьёт Влада и примется за неё.
- Беги, - хрипел Влад.
- Беги, - сказало её умненькое-благоразумненькое подсознание.
- Беги, - прошептала Ольга.
И побежала.
Сама не зная как, она разделилась надвое. Одна её часть – та, что прожила долгих полтора года под гнётом Дылдона и всегда-всегда уступала сестре и слушалась маму – эта её часть, визжа от ужаса, неслась по кустам. Вторая – та, что была свободна и любима – отступила на шаг, вырвала из низкого заборчика штакетину и, ни на секунду не задумавшись и не потеряв самообладания, воткнула её в спину Грегги.
Грегги изогнулся, чудовищные когти заскребли по спине, разрывая и одежду и полусгнившую плоть, силясь добраться до кола.
- Беги! – завизжало умненькое-благоразумненькое подсознание – Беги, или умрёшь! Беги! Беги! БЕГИ!!!
Влад с шипением спихнул с себя отвратительную тварь и встал.
Ольга стояла в шаге от них и с каменной ненавистью на лице смотрела, как бомж выдирает из спины импровизированный кол.
- Молодец, - прохрипел Влад, в груди которого что-то подозрительно булькнуло, неуловимо напомнив ему весьма давнюю историю с пробитым лёгким.
Ольга шагнула к нему и подала руку, рывком подняв с асфальта своего любовника. Её лицо по-прежнему было неподвижной маской ярости, словно девушка играла в древнем театре, где чувства героев выражали маски – маска трагедии, маска печали, маска счастья…
Грегги вырвал из спины деревяшку и взвыл.
- Да беги же дура!!! – вскричал внутренний голос.
Ольга не тронулась с места, готовая умереть, защищая свою любовь. Слишком хорошо она понимала, что дороги назад из мира любви и теней для неё уже нет…
Влад встал между ней и разъярённым упырём.
И в этот момент упырь умер. Сине-зелёное лицо оплыло, разлагаясь на глазах. Он поднял руки, желая ухватить опадающий лик, но и руки его разлагались, пластами сходило гниющее мясо, лопалась кожа и жёлто-зелёная кровь пополам с гноем выплескивалась на дорогу. Ольга замерла, в ужасе наблюдая за метаморфозой. Процесс гниения, который должен был занять недели или даже месяцы проходил за несколько минут. Невыносимый запах разложения заполнил, казалось, всё вокруг. Ольга едва сдерживала тошноту. Влад был поражён не многим меньше. Только в самом конце, когда кости Грегги начали изгибаться, словно резиновые и мерзкий упырь осел на землю бесформенной кучей, Влад догадался схватить Ольгу и прижать её лицо к себе, чтобы она не видела этой ужасной сцены скоростного тления.
И тогда обе её ипостаси соединились, и девушка сначала издала задушенный визгливый стон, а потом замолчала, обняв любимого за шею.
Упырь истлел до конца. Ночь снова была свежа. На дороге лежала кучка грязных тряпок.
Ольга заглянула Владу в лицо. Клыки искажали его черты, но вампир попытался улыбнуться. Вышло плохо.
- Так заканчивают свой путь те из нас, кто не попал в руки Охотников. Вторая смерть вурдалаков.
- Ты не вурдалак, - прошептала Ольга, гладя Влада по разбитой голове, - Совсем не вурдалак…
Влад невесело ухмыльнулся перекошенным клыками ртом.
- Мы – трупы, живущие за чужой счёт. Именно поэтому мы убиваем. Мы вынуждены убивать, чтобы жить – заёмной жизнью. Не просто пить чужую кровь. Кровь нам тоже нужна, не спорю – но нам нужна и самое жизнь…
- Ты не труп. Ты живой. Ты дышишь. Я слышу, как бьётся твоё сердце.
- Это обман. Жизнь взаймы. Если я прекращу убивать, я стану тем, кто я есть на самом деле – труп столетней давности.
Ольга нервно втянула воздух, но ночь была напоена тысячей ароматов… И среди них не было запаха тления.
Она поймала его холодные пальцы. Сжала его ладонь в своей.


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
СтюраDate: Суббота, 02-Фев-2008, 7:51 AM | Message # 16
"Лучший модератор 2007"
City: Улан-Удэ
Group: Модер
Posts: 979
Status: В отключке
Награды:
Активность Самый активный Завсегдатель Симсомана Лучший модератор 2007
Глава 11
День рожденья вампира

Днём лихорадка – ночью пир,
Ты теперь демон, ты вампир!
В поисках новой жертвы в снег и в зной
Вечный изгой!!!

"Ария"

Заканчивался октябрь, всё холоднее становились ночи, всё задумчивей Влад. Ольга чувствовала, что близится дурное, но не могла ничего поделать. На вопросы Влад не отвечал, предпочитая отмалчиваться.
За неделю до конца октября он упросил Ольгу вернуться жить домой, обещая, впрочем, что скоро она сможет вернуться в домик у реки. Немного обиженная, девушка послушалась.
Мать даже не спросила, действительно ли Ольга жила у Стюры. Ксюшка же ходила надутая и важная, многозначительно и с превосходством поглядывала на Ольгу. Вначале девушка решила, что Ксю знает о Владе, но потом поняла, что это не имеет особого значения, и перестала обращать на сестру внимание.
Они с Владом не виделись три дня.
Тридцать первого октября, под вечер, Ольга отправилась в домик у реки, неся в одной руке сумку с едой и бутылкой вина, а в другой – тортик. Навстречу ей попались несколько группок молодёжи, переодетой к Хэллоуину.
Она поднялась по лесенке на второй этаж и открыла дверь квартиры своим ключом. Позвала Влада, но никто не откликнулся. В квартире было необычно темно и сыро. Ольга унесла сумки на кухню и стала разбирать, думая, что Влад ненадолго отлучился. Но, чем дольше она находилась в квартире, тем сильнее её охватывало беспокойство. Наконец, выставив на стол бутылку с вином, девушка решила обойти квартиру.
Она заметила, как холодно, серо и уныло стало в их уютном доме. Зеркало покрывал слой пыли и Ольге показалось, что там, в глубине, мечутся чьи-то чужие тени.
Отгоняя эти мысли, но уже близкая к панике, Ольга ещё несколько раз позвала Влада. Заглянула в спальню, но там было пусто. В библиотеке – тоже.
Дверь в зал была притворена неплотно, и оттуда тянуло особенным холодом. Страх всё сильнее завладевал Ольгой, и ей вдруг захотелось развернуться и умчаться не оглядываясь. И никогда больше не возвращаться.
Она замерла перед дверью, прислушиваясь.
Тишина. Серость. Холод. Сырость. Страх.
Шорох. Там, в комнате…
Она хотела позвать Влада, но не смогла издать ни звука.
Тогда Ольга подняла руку и толкнула дверь, ожидая услышать скрип, но дверь распахнулась абсолютно бесшумно и Ольга увидела…

Что я увидела, когда открылась дверь? Всё ту же комнату, в которой мы провели осень… Только сегодня она была мрачной и неуютной. Свет не горел, и шторы были плотно задёрнуты. В лицо мне повеяло даже не холодом, а морозом.
- Влад?! – позвала я, не смея переступить порога нашей комнаты, некогда согретой любовью, а теперь – словно выстуженной отчаянием.
Что же здесь случилось?
- Уходи, - проскрежетало от дивана.
Я стремительно повернулась на звук. На диване, закутавшись во все тряпки, какие только нашлись в доме, лежал Влад…
- Влад… - повторила я, шагнув в двери. Страх за Влада пересилил страх перед изменившейся комнатой.
- У-убирайся отсюда! – провыл Влад, закутываясь в своё тряпье так, чтобы я не видела его лица.
Ещё шаг. Изо рта шёл пар – такой был холод. Колдовской холод, выморозивший комнату.
- Что случилось? – спросила я.
- Я вампир, вот что случилось! – раздражённо прошипел Влад.
Я подошла ближе.
- Убирайся отсюда, дура! – прошипел Влад.
Я села на диван и осторожно коснулась его скрытого под грудой тряпья плеча рукой.
Рывком Влад сел на диване, отчего большая часть рванных пледов, которыми он укрывался, упала на пол. Он схватил меня за запястья.
- Какого чёрта? – спросил вампир, заглядывая мне в глаза.
Ни в день нашей первой встречи, ни в ту ночь в парке он не выглядел настолько плохо. Запавшие глаза поблескивали на белом лице. Пальцы, сжимавшие мои запястья, были холодны даже по сравнению с холодом комнаты.
- У тебя глаза больные, - прошептала я, - Тебе ведь плохо совсем… Что же ты меня не позвал?
- Ну, ты и дура! – немного невнятно прошипел Влад и я заметила, что ему мешают клыки, - Я – вампир! Я жду ночи, понимаешь? Чтобы пойти и убить кого-нибудь! А тут – ты! Ты понимаешь, что я убью тебя? Ты понимаешь, какой ты лакомый кусочек?!
Он на секунду прикрыл глаза. Пошатнулся и продолжал говорить уже тише, но с большей болью.
- Я же люблю тебя, глупое ты создание. Люблю тебя… И хочу тебя… Только в нормальном состоянии это переходит в нормальные формы. В нежность, в заботу… А сейчас, я выпью твою кровь… Убью тебя… Ещё что-нибудь натворю… Темнеет… Я почти не могу это удерживать, понимаешь? С тех пор, как я встретил тебя, я никого не убивал… Мне нужно…
Я невольно отшатнулась от него.
- Беги, - прошептал-прошипел Влад, - Беги и никогда не возвращайся. Я – убийца. Безжалостный убийца. Я никого не пожалею. Ни кого-то ещё… Ни тебя… БЕГИ!!!
Он разжал руки, отталкивая меня. Я упала с дивана, но даже не ощутила боли. На запястьях были белые пятна от его пальцев, которые быстро краснели.
- Уходи. Ты обещала, - прошипел Влад.
Я не двинулась.
- Если не жалеешь себя, - проорал Влад, вскакивая с дивана, - Пожалей меня!!! Если я убью тебя, мне незачем будет жить! Мне тоже придётся умереть!!! Ты этого хочешь?!
- Хорошо, я уйду, - сказала я и встала.
Он отвернулся, что-то бормоча. Взглянул на часы. Что-то насторожило его, потому что он поднял руку, призывая меня остановиться.
- Оля, - прошептал Влад, - Поздно, Оля! Ты не успеешь. Будет только хуже, если я настигну тебя на улице… Вот что, - Влад повернулся ко мне и взял за плечи, - Уйду я. Запри дверь. Спрячься. Не открывай никому, кто бы ни пришёл. Особенно мне. Сиди тихо.
- Ты вернёшься? – только и спросила я.
- Я не знаю, - ответил Влад.
- Обещай, - попросила я.
Молчание.
- Обещай мне, - повторила я.
- Обещаю, - ответил мой любимый вампир.

Прошло несколько часов с тех пор, как ушёл Влад, и ночь давно одолела полночный рубеж. Я сначала отсиживалась в библиотеке, менее всего подвергшейся изменению, потом пошла на кухню, где всё ещё были разложены продукты, которые притащила наивная я.
Не зажигая свет, я налила себе чай и отломила кусок батона. Взяла нож, отрезать колбасы…
Раздался шорох.
Медленно-медленно я поставила чашку на стол и обернулась.
Когда-то тот, кто стоял в дверном проёме, был Владом. Мы гуляли по городу, много смеялись, плавали в ночной реке и возвращались в этот самый домик…
Когда-то…
Передо мной стоял вампир. Белое лицо искажали длинные сверкающие клыки, в чёрных ямах глаз сверкали бордовые огни. Он протянул ко мне руки с длинными когтями…
И зазвучала музыка…
Завороженная, тонущая в сером свете ночи, словно в грязной воде мутных озёр, я шагнула навстречу тому, кто когда-то любил меня…
О, как я хотела, чтобы он меня убил! Как мечтала о пьянящем, болезненно-сладком прикосновении острейших клыков ночной твари!
Какая-то часть меня, сохранив здравомыслие, сдавила в ладони лезвие остро наточенного ножа…
И нож легко вонзился в ладонь, разрезая плоть. Боль устремилась по руке, кровь жаркой струйкой коснулась пальцев. Я выронила нож. А морок развеялся, и я обрела способность соображать.
Кухня была маленькой, и мне не хватило лишь пары шагов, чтобы оказаться в смертоносных объятьях моего любимого убийцы. Я отшатнулась, невольно вскидывая руку на уровень лица.
Вампир возмущенно заклекотал.
- Влад, это я! – крикнула я в лицо ночному кошмару, - Влад, это я!!!
С тем же хищным клёкотом тот, кто был Владом, шагнул вперёд.
Я отступила ещё на шаг. Нельзя было позволить ему убить меня.
- Влад, это я! Ольга! Вспомни, Влад! Влад, мы же любим друг друга! - выкрикивала я, пока вурдалак обманчиво-медленно приближался ко мне.
- ВЛАД!!! – крикнула я.
Вурдалак без замаха ударил меня по лицу. Я качнулась, схватилась рукой за стол. Со стола посыпались какие-то продукты. Кажется, бутылка. Мягко шлёпнулся торт
Я снова выпрямилась.
- Влад, Влад, я знаю, ты здесь! – говорила я разбитыми непослушными губами, - Влад, что ты делаешь, Влад! Остановись! Ты можешь, Влад!
Он ударил меня в грудь. Кухня метнулась в сторону, спиной я врезалась в подоконник и, охнув, рухнула на пол. Встать уже не смогла – ноги отказывались слушаться. Испугавшись, что сломала позвоночник, я ударила по бедру кулаком. Удар чувствовался, но как сквозь вату.
Я повернулась на живот и поползала, отталкиваясь руками. Раненная ладонь оставляла на линолеуме тёмные отпечатки.
Вампир расквохтался-расхохотался.
- Влад… - заплакала я.
Как жалки были мои уговоры! Не слова девчонки нужны, чтобы остановить убийцу, которому сотня лет!
Пинком он опрокинул меня на спину. Я увидела его безумное лицо, его злость, его длинные клыки…
Я лежала, не в силах остановить его.
Он склонял голову то к одному плечу, то к другому, разглядывая меня. Легонько шипел, словно напевал.
- Это ведь я… - проблеяла я жалобно.
Вампир навалился на меня. Его руки с длинными когтями рвали на мне одежду – кое-где вместе с кожей.
- Влад, ты обещал мне, что никогда так не поступишь! – закричала я, когда он двумя руками разорвал на мне джинсы. Отлетевшая пуговица звонко ударилась о плиту, жалобно взвизгнула сломанная молния…
- Об-бещщания… - со смехом прошептал тот, кто когда-то был Владом. Я, если честно, не ожидала от него хоть сколько-нибудь членораздельной речи. Или…
Или это уже не он?
- Смеёшься?! Сволочь! – закричала я, - Очнись! Влад! Влад!!!
- Хе-хе, - ответил вампир, облизываясь.
Его когтистые лапы похотливо скользили по моему телу. Я не могла думать, что когда-то эти руки ласкали меня, эти перекошенные клыками губы целовали меня, эти безумные глаза я любила…
Я больше ничего не могла поделать. Я умирала ужасной, мучительной смертью.
Радостно шипя, вампир не торопясь рвал на лоскутки мои джинсы. Я даже биться уже не могла, распластанная на ледяном линолеуме, задавленная его телом…
На секунду его лицо коснулось моей шеи. Я ощутила прикосновение клыков и беспомощно зашарила руками по полу…
Удара по затылку палкой колбасы хватило, чтобы отвлечь вампира. Но ненадолго. Он вывернул мне руку так, что в ней что-то хрустнуло, и пальцы сами собой выронили нелепое оружие. Держа меня за предплечье левой руки, вурдалак завёл её мне за голову. Схватил за правую, которую я безуспешно пыталась убрать, и тоже заломил за голову. Он легко удерживал меня одной рукой, а второй снова скользнул по телу, больно сдавил грудь…
Что увидит Влад, когда утром придёт в себя? Разгромленную кухню и меня, в изорванной в клочья одежде, мёртвую, обескровленную, с рваными ранами от его клыков на шее…
Что он почувствует, когда поймёт, какой была моя смерть?
Он смолк и рванул на мне стринги, которые я ради него же и надевала…
- Ты же обещал, что никогда… - выдохнула я и затихла, закрыв глаза, чтобы не видеть перекошенной рожи, в которую превратилось лицо моего любимого. Я осознала, что пропала окончательно.
Вампир перестал пришёптывать, а я – плакать. И, в наступившей тишине, мы услышали шорох и почавкивание.
Тот, кто раньше меня любил, поднял голову. Я тоже вывернула шею, чтобы посмотреть, что же издаёт эти звуки.
Это была мышь.
Крупная серая мышь с круглыми розовыми ушками.
Она сидела над остатками разбившегося торта и поедала кусочек.
- С днём рожденья, Влад, - сказала вдруг я громким, нормальным голосом, глядя в лицо упырю, - Не правда ли, неплохо отмечаем?
Он смотрел на мышь. Замер, ничего не делая.
Смотрел на мышь, которая доедала кусок нашего торта.
- С днём рожденья, - повторила я, - любимый…


Это наш с тобой маленький апокалипсис...

 
Форум » Наше творчество » Проза » Танцы на стёклах (городское фентези)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Copyright SIMSOMAN Копирование любого материала и элементов дизайна строго запрещено. 2006 - 2009 © 2024